Я ответил широченной улыбкой, впитав поговорку так, словно она только что ее сочинила.
— Да уж, — сказал я. — Может быть, вам помочь? Я тоже могу проверять.
— Нет, нет, — сказала она, помотав головой. — Это для Хадассы.
— А-а, — сказал я.
Я сидел, смотрел на нее, и через некоторое время она сказала:
— Ваша мама в Хадассе?
— Сейчас — не знаю. В Ньюарке была.
— Она была активным членом?
— Наверное, да. Она постоянно давала деньги на посадку деревьев в Израиле.
— В самом деле? — сказала миссис Патимкин. — Как ее зовут?
— Эсфирь Клагман. Сейчас она в Аризоне. Там есть Хадасса?
— Везде, где есть еврейки.
— Тогда, думаю, она в Хадассе. Они там с отцом. Переехали туда из-за астмы. Я живу у тети в Ньюарке. Она не в Хадассе. А другая тетя, Сильвия — да. Вы их знаете — Аарона и Сильвию Клагман? Они состоят в вашем клубе. У них дочь, Дорис, моя двоюродная сестра… — Я не мог остановиться. — Они живут в Ливингстоне. Может быть, тетя Сильвия и не в Хадассе. Кажется, это какая-то туберкулезная организация. Или связанная с раком. Или с мышечной дистрофией. Знаю, тетя интересуется какой-то болезнью.
— Это очень мило, — сказала миссис Патимкин.
— Да, действительно.
— Они делают много полезного.
— Я знаю. — Я решил, что миссис Патимкин потихоньку оттаивает: фиалковые глаза перестали присматриваться и порой просто смотрели на мир, не оценивая.
— Бней-Брит[31] вас не привлекает? — спросила она. — Рон намерен вступить после женитьбы.
— Я, пожалуй, тоже до тех пор подожду.
Слегка надувшись, миссис Патимкин вернулась к своим спискам, а я подумал, что говорить с ней о еврейских делах в легкомысленном тоне было рискованно и глупо.
— У вас много работы в синагоге? — спросил я, вложив в свой голос столько заинтересованности, сколько мог.
— Да, — ответила она.
И минуту спустя спросила:
— Вы в какой синагоге?
— Мы ходили в синагогу на Гудзон-стрит. С тех пор как родители уехали, я редко бываю.
Не знаю, уловила ли миссис Патимкин фальшь в моем голосе. Самому мне казалось, что это скорбное признание прозвучало неплохо, в особенности если учесть десятилетия язычества, предшествовавшие отъезду родителей. Так или иначе, миссис Патимкин тут же спросила — кажется, с определенным умыслом:
— В пятницу вечером мы идем в синагогу. Не хотите пойти с нами? Кстати: вы ортодоксальный или консервативный?
Я подумал.
— Знаете, я давно не хожу… Что-то поменялось… — Я улыбнулся. — Я просто еврей, — сказал я с самыми лучшими намерениями, но миссис Патимкин тут же углубилась в свои списки. Я мучительно придумывал, как убедить ее, что я не отступник. Наконец спросил: — Вы знакомы с произведениями Мартина Бубера?
— Бубер… Бубер… — повторила она. Глядя в свой список Хадассы. — Он ортодоксальный или консервативный?
— Он философ.
— Реформист? — спросила она, раздраженная то ли моей уклончивостью, то ли тем, что Бубер может присутствовать на пятничной вечерней службе без шляпы, а у миссис Бубер в кухне только один набор посуды.
— Ортодоксальный, — слабым голосом ответил я.
— Это очень мило, — сказала она.
— Да.
— Синагога на Гудзон-стрит ортодоксальная? — спросила она.
— Не знаю.
— Я думала, это ваша синагога.
— Бар-мицва у меня была там.
— И вы не знаете, ортодоксальная ли она?
— Нет. Знаю. Да.
— Тогда, значит, и вы.
— Да-да, и я. А вы? — выпалил я, покраснев.
— Ортодоксальная. Муж — консервативный. — Это означало, насколько я понял, что ему все равно. — Бренда — нигде, как вы, вероятно, знаете.
— Да? — сказал я. — Нет, я не знал.
— Из всех, кого я видела в жизни, она была лучшей по ивриту, — сказала миссис Патимкин. — Но потом, конечно, возомнила о себе.
Миссис Патимкин посмотрела на меня, и я подумал, требует ли вежливость, чтобы я с ней согласился.
— Не… не знаю, — сказал я наконец. — Мне кажется, Бренда скорее консервативная. Может быть, с реформистским уклоном…
Меня спас звонок телефона, и я вознес безмолвную ортодоксальную молитву Господу.
— Алло, — сказала миссис Патимкин. — …Нет… я не могу, мне надо обзвонить всю Хадассу…
Я сделал вид, что слушаю птиц на дворе, хотя через закрытые окна не проникали природные звуки.
— Пусть их везет Рональд… Но мы не можем ждать, если хотим успеть вовремя.
Миссис Патимкин перевела взгляд на меня и прикрыла рукою микрофон.
— Можно попросить вас съездить в Ньюарк?
Я встал.
— Да. Конечно.