— Вечно ты язык распускаешь, — сказал Итци. — И чего, спрашивается, ты чуть что язык распускаешь?
— Не я завел об этом разговор, Итци, не я, — сказал Оззи.
— И вообще, какое тебе дело до Иисуса Христа?
— Не я завел разговор об Иисусе Христе. Он. Я и понятия не имел, о чем речь. А он все талдычит: Иисус, он историчный, Иисус — историчный, — подражая трубному гласу раввина Биндера, сказал Оззи. — Жил, мол, такой человек, все равно как ты или я, — продолжал Оззи. — Так Биндер сказал…
— Да?.. Ну и что? Жил он там, не жил — мне-то что. Чего ради ты язык распустил?
Итци Либерман считал, что язык надо держать за зубами, а уж Оззи Фридману с его вечными вопросиками и подавно. Раввин Биндер дважды вызывал миссис Фридман из-за его вопросиков, и в эту среду в половине пятого ей предстояло явиться к нему в третий раз. Итци предпочитал, чтобы его мать хлопотала по хозяйству, и довольствовался тем, что исподтишка показывал нос, строил рожи, фыркал, а то издавал и куда менее пристойные звуки.
— Иисус — реальный человек, но Богом он не был, и мы в него не верим, — доходчиво разъяснял Оззи — накануне Итци пропустил еврейскую школу — воззрения раввина Биндера.
— Католики, — внес свою лепту Итци, — они верят в Иисуса Христа, верят, что он Бог. — «Католиков» Итци Либерман толковал расширительно, означая так и протестантов.
В ответ Оззи легонько кивнул — мол, уточнил и спасибо — и продолжал:
— Родила его Мария, а отцом, скорее всего, был Иосиф. Но в Новом Завете говорится, что Бог — вот, кто его настоящий отец.
— Настоящий отец?
— Ага, — сказал Оззи. — В том-то и заковыка: отцом его считают Бога.
— Чушь.
— Так и раввин Биндер говорит, он говорит: так не бывает.
— А то. Все это чушь собачья. Родить можно, только если мать поимели. — Итци ударился в богословские тонкости. — Вот и Марию не иначе как поимели…
— Так и Биндер говорит: «Чтобы родить, женщина должна иметь сношение с мужчиной, иначе не бывает».
— Оззи, он прямо так и сказал? — Похоже, богословская сторона вопроса перестала занимать Итци. — Так и сказал — сношение? — Под носом Итци розовыми усами изогнулась улыбка. — Оз, ну а вы что, заржали или что?
— Я поднял руку.
— Ну? И что ты сказал?
— Вот тут-то я и задал тот вопрос.
Лицо Итци просияло.
— И про что ты его спросил — про сношение?
— Нет, я спросил про Бога, как Ему удалось создать небо и землю в шесть дней и создать всех зверей земных и рыб, и свет в шесть дней, в особенности свет — вот чего я не могу взять в толк, как Он мог создать свет. Ну, там рыб и зверей земных, это тоже здорово, что и говорить…
— Еще бы не здорово, — Итци восхитился от души, но как-то обыденно — так, словно Бог всего-навсего забил гол.
— Но вот создать свет… как подумаешь, это вообще… — сказал Оззи. — Словом, я спросил Биндера: если Он мог создать все за шесть дней, и вдобавок еще прямо ниоткуда взять шесть дней, которые на это ушли, чего бы Ему не дать женщине родить без всякого там сношения.
— Оз, ты так-таки и сказанул — сношения — при Биндере?
— Да.
— Прямо в классе?
— Да.
Итци хлопнул себя по загривку.
— Я что хочу сказать — шутки в сторону, — сказал Оззи, — Ему ж это раз плюнуть. После всего, что Он создал, Ему ж это раз плюнуть.
Итци задумался, но ненадолго.
— И что сказал Биндер?
— Давай талдычить: Иисус — он историчный, он просто-напросто человек, все равно как ты или я, но Богом не был. Ну, я и говорю: это-то я понимаю, но меня интересует другое.
Ответы на его вопросы Оззи никогда не устраивали, его всегда интересовало другое. В первый раз его заинтересовало, как мог раввин Биндер назвать евреев «избранным народом», если в Декларации независимости говорится, что все «люди созданы равными». Раввин Биндер стал объяснять, в чем разница между политическим равенством и духовным заветом, но Оззи интересовало — и он гнул свое — совсем другое. Тогда его мать вызвали в школу в первый раз.
А потом разбился самолет. При катастрофе в Ла-Гуардиа погибло пятьдесят восемь человек. Увидев в газете список жертв, мать насчитала там восемь еврейских фамилий (у бабушки получилось девять, но она приняла Миллер за еврейскую фамилию); и — раз погибло восемь евреев — сочла это «трагедией». В среду, когда в классе проводилась дискуссия на свободные темы, Оззи обратил внимание раввина Биндера на то, что «кое-кто из моих родственников» всегда и везде выискивает еврейские фамилии. Биндер начал толковать про культурную общность и всякую такую штуку, и вот тут-то Оззи встань и скажи, что его интересует другое. Раввин Биндер велел ему сесть, а Оззи возьми да и выпали: жаль, что не все пятьдесят восемь были евреями. Тогда его маму вызвали во второй раз.