ЭЛИ-ИЗУВЕР
Лео Зуреф возник из-за белой колонны — поздороваться с Эли Пеком. От удивления Эли отпрянул, они пожали друг другу руки, и Зуреф жестом пригласил его в просевший старый особняк. В дверях Эли обернулся и увидел, как за сбегавшей по склону лужайкой, за буйными зарослями живых изгородей, за затененной заброшенной тропой, мигают фонари на улицах Вудентона. Магазины вдоль Коуч-Хаус-роуд выбрасывали снопы желтого света — Эли представлялось, что это горожане тайно сигнализируют ему: «Эли, разъясни ты этому Зурефу нашу позицию. У нас современная община, Эли, у нас семьи, мы платим налоги…» Отягощенный этим заданием, Эли тупо, устало поглядел на Зурефа.
— Вы, как я понимаю, работаете полный день, — сказал Зуреф, проводя юриста — чин-чином, при портфеле — в промозглый холл.
Каблуки Эли грохотали по растрескавшемуся мраморному полу, и, чтобы перекрыть грохот, он говорил громко.
— Дорога — вот что тяжелее всего, — сказал Эли, проходя — Зуреф распахнул перед ним дверь — в сумрачную комнату. — Занимает три часа в день… Я к вам прямо с поезда.
Он опустился в кресло со спинкой в форме арфы. Оно, против ожидания, оказалось не очень глубоким, и Эли ушиб костистый зад. Ушиб взбодрил его, заставил вернуться к делу. Зуреф, лысый, с косматыми бровями, когда-то, судя по всему, очень толстый, сидел за пустым столом, стол скрывал его до половины, и от этого казалось, что он сидит на полу. Кроме стола, в комнате не было ничего. Ни книг на полках, ни ковра на полу, ни штор на больших створчатых окнах. Когда Эли заговорил, Зуреф встал и открыл державшееся на одной скрипучей петле окно.
— Май, а уже как август, — сказал он, и Эли увидел на голове Зурефа — тот стоял к нему спиной — черный кружок. У Зурефа не было макушки! Зуреф сквозь полумрак — лампочки в люстре отсутствовали — проследовал к столу, и тут Эли сообразил, что это кипа. Зуреф чиркнул спичкой, зажег свечу, и в открытое окно ворвались приглушенные крики играющих детей. Уж не для того ли Зуреф открыл окно, чтобы Эли их услышал.
— Ну-ну, — сказал он. — Я получил ваше письмо.
Эли изготовился: ожидал, что Зуреф выдвинет ящик, достанет письмо из папки. Вместо этого старик подался животом вперед, просунул руку в карман брюк и извлек оттуда нечто, что Эли на первый взгляд принял за сильно несвежий носовой платок. Зуреф развернул его, расправил, разгладил на столе ребром ладони.
— Вот, — сказал он.
Эли указал на замызганный листок, который он слово за словом обсудил со своими партнерами, Льюисом и Макдоннелом.
— Я надеялся получить ответ, — сказал Эли. — Прошла неделя.
— Дело важное, мистер Пек, и я знал — вы придете.
Дети бегали под открытым окном, их непонятный лепет — вполне, впрочем, понятный Зурефу, иначе чего б он заулыбался, — проник в комнату, как третий собеседник. От детского крика Эли стало не по себе, он не смог сдержать пробравшей его дрожи. Надо было, думал он, сначала пойти домой, принять душ, поужинать, а потом уж нанести визит Зурефу. Профессионализм, обычно выручавший его, здесь не помогал: слишком сумрачным был кабинет, слишком поздним час. А там, внизу, в Вудентоне, его ждали — ждали клиенты, ждали соседи. И он представлял не себя с женой, а евреев Вудентона.
— Вы поняли, в чем дело? — спросил Эли.
— Понять нетрудно.
— Это вопрос районирования… — Зуреф ничего не ответил, лишь побарабанил пальцем по губам, и Эли сказал: — Законы создаются не нами…
— Вы их уважаете.
— Они защищают нас… Защищают общину.
— Закон есть закон, — сказал Зуреф.
— Вот именно! — Эли так и подмывало встать и забегать по кабинету.
— Но закон не всегда закон, и это тоже верно. — Зуреф поднял руки ладонями вверх, изобразил весы. — Ведь бывает и так: хоть закон и закон, но он не всегда закон? — Он покачал чаши весов. — И наоборот.
— Все проще простого, — отрезал Эли. — Школе-интернату не полагается находиться в жилом районе. — Он не допустит, чтобы Зуреф затуманил эту проблему другими проблемами. — Мы сочли за благо предварить вас, прежде чем что-либо предпринимать.
— Ну а дому?
— Дому да. Жилой район он и предназначен для жилья.
Не исключено, что эти перемещенные лица знают английский не так хорошо, как могло показаться. Зуреф говорил медленно, но до сих пор Эли относил это за счет его изворотливости, а то и умудренности.