В квартире, озарённой тусклыми лучами лондонского солнца, тишина. Его пиджак выглажен и висит на дверце шкафа.
Баки поднимается с кровати, разминает шею с хрустом. Морщится, все ещё привыкая к яркому свету. Поправляет перекрутившуюся рубашку и подходит к стулу, на спинку которого небрежно скинуто её вчерашнее изумрудное платье. Там же лежат тонкие шёлковые перчатки и полупрозрачные чулки. Барнс ищет Натали взглядом, но не находит, а слух цепляется за тихий плеск воды в ванной.
Дверь незаперта, но он несколько секунд стоит перед ней, не решаясь войти. Борется с собой и своим воспитанием ни на жизнь, а на смерть, и в итоге всё же толкает её вперёд.
Натали лежит в наполненной почти до краёв ванной с сигаретой в руке. Смотрит куда-то в потолок, откинув голову назад, но, услышав шаги, поворачивается, выпуская губами дым. Её волосы лежат на спине и выглядят тёмно-бронзовыми из-за воды, а кожа, наоборот, кажется на их фоне ещё более бледной и переливается под прозрачными каплями.
Баки замирает на месте. Пожирает глазами её тело от кончиков пальцев на ногах до повернутой в его сторону гибкой шеи, облизывая пересохшие губы. Теряется и мнётся на месте, не зная, — то ли скорее уйти, извинившись, то ли остаться, и тогда…
Натали, не отводя от него взгляда, приподнимается, держась за бортики ванной, и Барнс понимает, что пропал. Смотрит, как капли воды стекают по её бледной коже. Замечает чёрные вытатуированные на руке цифры, обычно скрытые перчаткой, без которых он её раньше ни разу не видел, и сердце ёкает где-то в груди.
Он подходит так же медленно, как она встаёт. Шаг за шагом приближается к пропасти, пока не оказывается на самом её краю, и падает в неё, когда девушка протягивает к нему руки. Барнс подаётся навстречу влажным прикосновениям к шее, добровольно сдаётся в плен, стоит её груди коснуться его рубашки.
— Джеймс…
Тихий чуть хриплый голос ласкает слух. Звук его имени становится катализатором, и он окончательно теряет надежду выбраться. Ловит её приоткрытые губы, наконец узнаёт их вкус и едва не стонет от удовольствия и накатившего волной возбуждения. Жадно сминает их своими, обхватывая ладонями её лицо, слегка наклоняет её голову влево и притягивает к себе так близко, как только можно.
Пальцы Натали разжимаются. Она бросает в воду недокуренную сигарету и тянет Баки к себе за воротник, уже расстёгивая первую пуговицу. Поддевает их одну за другой, пока не расправляется со всеми, дёргает полы рубашки в разные стороны и, стащив с его плеч, кидает на пол.
Барнс дышит сбивчиво в её губы, обжигается каждым поцелуем всё сильнее и сильнее, но всё равно летит как мотылёк к огню. Ловкие пальцы цепляют края его майки, за пару секунд избавляют от ненужного предмета одежды, и Натали прижимается к его оголённому торсу грудью, оглаживая рельеф мышц живота.
Баки едва не рычит, когда она задевает его кожу ногтями. Его ладони скользят по её бокам, оглаживают спину, а когда одна из них опускается на ягодицу и крепко сжимает, Натали томно стонет прямо в поцелуй, и у Барнса срывает стоп-кран.
Он подхватывает девушку под бёдра сильными руками, смещая губы на её шею. Натали склоняет голову и шумно выдыхает, прикрыв глаза и цепляясь за его плечи. Баки выходит из ванной по мокрому полу, осыпая поцелуями гладкую кожу, несёт её на так и не расправленную кровать. Опускает Натали на покрывало и хочет отстраниться, чтобы раздеться до конца, но она крепко обхватывает его бёдрами и тянет за собой. Барнс упирается локтями по бокам от неё, но тут же оказывается на лопатках. Натали седлает его, губами опускаясь к ложбинке между ключицами, и проводит дорожку поцелуев от впадинки к уху. Баки давит в горле глухие стоны и блаженно закрывает глаза, чувствуя, как её руки касаются пряжки его ремня.
Натали быстро расправляемся с ремнём и ширинкой, стягивает с его бедер последнюю мешающую одежду.
Баки смотрит на неё снизу вверх и не может связно мыслить из-за туго натянутой струны возбуждения. Оглаживает её поясницу, поднимается к рёбрам и касается идеальной груди. Натали дразняще откидывается назад, скользит по твердому члену и направляет его в себя. Барнс запрокидывает голову, до боли кусает губы и всё же не может сдержать надсадный стон. Пальцы впиваются в её ягодицы, заставляя девушку опуститься до конца.
Натали хрипло стонет, выгибаясь, и начинает двигаться, ведомая его руками в рваном ритме. Опускает ладони на его плечи, сжимая так сильно, что Баки снова едва не рычит, и тянется к его губам с неистовым поцелуем. Барнс входит во вкус слишком быстро, и, подхватив её под поясницу, резко переворачивает, нависая сверху. Закидывает её ноги себе за спину и входит ещё глубже и реще, от чего каждый второй стон девушки уже срывается на крик. Он целует её припухшие губы, целует лицо и шею, торопливо, отрывисто, но очень жадно, словно ему может не хватить, а Натали зарывается пальцами в его волосы и притягивает к себе ещё ближе, чтобы он не останавливался.
Она стонет и царапает его спину ногтями, извивается под горячими прикосновениями, а когда по телу проходит судорога, распрямляется и запрокидывает голову. Мышцы сокращаются, доводя Баки до пика, и он вжимает её в себя, словно хочет слиться, толкаясь ещё несколько раз. По его телу проходит крупная дрожь, и он изливается в неё, уткнувшись лбом в изгиб тонкой шеи и закусив губу.
Натали обмякает под ним, ласково гладя ладонями широкую горячую спину. Пальцами убирает волосы с его влажного лба и целует в висок нежно-нежно. Баки тяжело дышит, словно только что пробежал марафон, приподнимается и ложится рядом на смятую подушку. Притягивает Натали к себе за талию. Рассматривает её лицо, совсем-совсем юное без макияжа, и улыбается самой трепетной и в то же время растерянной улыбкой.
— Натали, я… — начинает он хрипло, но девушка останавливает его, положив большой палец на губы.
— Не говори, — шепчет она и коротко целует в подбородок. — Я знаю, что ты хочешь сказать, Джеймс. Не говори сейчас.
Баки хмурится, обнимая её ещё крепче.
— Почему?
— Когда ты снова улетаешь?
— Завтра утром.
Натали улыбается уголками губ, гладит большим пальцем его скулу.
— Возвращайся, Джеймс, — говорит она тихо с какой-то странной ноткой тоски в голосе. — И тогда скажешь мне всё, что захочешь.
***
Коммандос слишком долго идут по бескрайним голландским равнинам и, когда наконец добираются до леса, тонут в нём как одинокий корабль в бушующем море. Они измотаны после взятия первой базы Гидры, но, чтобы не отклоняться от плана, нужно идти ко второй, до которой почти день пути пешком.
Сумерки опускаются неравномерно, как тревожный сон: сначала медленно-медленно, а потом раз — и ты проваливаешься. С ними приходит пронизывающий ветер с моря и холод, и, когда окончательно темнеет, Стив командует остановиться на ночлег.
Баки устало бросает на землю рюкзак, кладёт на него свою винтовку и наконец разминает затёкшие синие от холода руки. Окидывает взглядом поляну, прикидывает, куда лучше поставить палатки, пока остальные начинают копаться в вещах. Гейб Джонс и Дум-Дум прикатывают откуда-то длинное бревно, вполне пригодное, чтобы сесть у костра и отогреться, Фэлсворт отправляется за сучьями.
— Я пойду осмотрюсь, — говорит ему Стив как-то тревожно и, едва дождавшись от Баки кивка, уходит проверять периметр.
На самом деле, необходимости в этом никакой нет. В Нидерландах, в отличие от Бельгии, война не идёт, и на много миль такая тишина, словно всё вымерло. Любой хруст веток будет слышно за километр, но раз уж он хочет проверить…