Он подходит к ней тихо, жадно рассматривая гибкое тело с оставленными им следами ночной любви. Взгляд цепляется за россыпь полупрозрачных сиреневых отметин на ключице, и Баки, подцепив край шёлкового халата, стягивает его с хрупкого плечика, припадая к нему губами.
— Мы живём в век перемен, друг мой, цвет её кожи не имеет никакого значения! Поверьте мне, никто и не посмотрит на это, услышав её чудесный голос.
Поцелуи один за другим обжигают тонкую кожу, и Натали прикрывает глаза, запрокидывая голову назад. Тушит сигарету о пепельницу и свободной рукой обхватывает шею Баки, притягивая ближе к себе.
— Вы бы сделали мне этим большое одолжение, друг мой, — на выдохе говорит Натали, едва сдерживая тихий стон наслаждения. — Взамен я обещаю прийти на её дебют и привести своих друзей. Да? Спасибо Вам, мистер Аарен! Спасибо, друг мой, отныне я Ваша должница!
Натали, широко улыбаясь, вешает трубку. Вскакивает со стула и, обхватив Барнса за плечи обеими руками, запрыгивает на него, звонко смеясь. Баки подхватывает её под бёдра и тянется за долгожданным поцелуем, но вдруг останавливается в сантиметре.
— Кто такой мистер Аарен? — спрашивает он, изогнув бровь.
Крепче обхватив его пояс ногами, Натали ухмыляется и целует его в уголок губ.
— Владелец джаз-бара, в котором я пела раньше, — шепчет она и целует его ещё раз чуть выше. — Он не хотел брать на работу певицу, — мягкие губы перемещаются к скуле, — потому что она темнокожая американка. — Ещё поцелуй, уже почти на уровне уха. — Я сейчас звонила, чтобы попросить за неё, — кончик её носа ведёт вдоль линии роста волос, вдыхая терпкий запах одеколона, — и он согласился. Но теперь тебе и ребятам придётся идти со мной завтра вечером.
— В Лондоне плохо относятся к темнокожим американкам? — спрашивает Баки, гладя её поясницу под шёлком халата.
— Хуже, чем к белым британкам, но меня не волнует цвет её кожи. Так ты пойдёшь со мной?
Натали поднимает голову и смотрит своим изумрудным взглядом ему прямо в глаза. Смотрит так, что сказать «нет» в этот момент попросту невозможно, да Баки и не хочет. Он притягивает её к себе, целует наконец мягкие розовые губы, и, отстранившись, смотрит ещё несколько секунд.
— Ты же знаешь, я за тобой куда угодно, — выдыхает он, и Натали смеётся, крепко его обнимая.
— У меня есть кое-что для тебя. — Спрыгнув на пол, она заговорщически улыбается, играя бровями. — Я сейчас принесу. Достань проигрыватель из шкафа.
Взмахнув огненными волосами, она убегает в сторону спальни, а Баки, проводив взглядом развивающийся шёлк халата, открывает указанную дверцу. Осторожно достаёт чистенький Denon, скорее всего, тридцать восьмого-девятого года, откидывает крышку и внимательно рассматривает, вспоминая, как когда-то ещё юнцом копил деньги на такой.
Баки наклоняется к нижней полке за пластинками, но его взгляд привлекает небольшая шкатулка из дерева в углу. Слишком большая, чтобы хранить в ней иглы для проигрывателя, и слишком красиво расписанная, чтобы пылиться просто так. Барнс достаёт её, заинтересованно вертит в руках. Хочет спросить Натали, но она до сих пор что-то ищет в спальне, и он решает открыть. Внутри оказывается стопка документов. Сердце Барнса пропускает несколько ударов подряд, и он, отставив шкатулку, берёт в руки паспорт. Немецкий.
С фотографии на него смотрит девушка, удивительно похожая на Натали, только со светлыми волосами. Рядом значится «Ульрике Цоллер». Глаза пробегают по остальной информации: дата и место рождения, регистрация. Больше всего по живому режет графа «гражданство» — в ней чёрным по белому написано «Германия».
Дальше лежат водительские права на то же имя, ещё какие-то бумаги, заполненные по-немецки. Баки не понимает ни слова, кроме кое-где повторяющегося имени, и пытается убедить себя, что это не она. Просто смутно похожая девушка, чьи документы каким-то образом оказались тут, в этой квартире, спрятанными в ящике с виниловыми пластинками, но всё это звучит гораздо менее правдоподобно, чем очевидная мысль: Натали — шпионка, которую ищет Филлипс и всё руководство МИ5.
Половица скрипит за его спиной, но Баки оборачивается не сразу. Откладывает документы обратно в шкатулку и медленно поднимает голову.
— Это твой паспорт? — почти дрожащим голосом спрашивает он.
Натали вскидывает брови, откладывая принесённую из спальни пластинку на стол. Её глаза распахиваются, губы приоткрываются, и долю секунды она выглядит действительно напуганной, после чего снова берёт себя в руки.
— Джеймс, я…
— Это. Твой. Паспорт? — повторяет Барнс почти по слогам.
— Послушай, Джеймс, я не тот шпион, которого все ищут, — говорит она, подходя ближе, но Баки выставляет перед собой руку.
— Эти документы говорят об обратном.
Баки вновь открывает первую страницу паспорта в надежде, что глаза его обманули, но с фотографии на него смотрит всё та же светловолосая Натали.
— Эти документы ни о чем не говорят, — возражает она, — это было нужно для конспирации! Джеймс, пожалуйста, дай мне минуту, я объясню тебе всё. Просто дай мне минуту!
Натали пытается взять его за руку, но он отдёргивает её как от огня. Смотрит на неё глазами, полными боли, и не знает, что сказать, поэтому просто замирает на месте, пока она открывает соседний ящик и вытряхивает из него содержимое. На пол летят какие-то бумажки, записки, носовой платок с вышивкой, и Баки не понимает, что происходит, пока она не достаёт другую стопку документов. Её дрожащие пальцы раскрывают перед ним ещё один паспорт.
Барнс смотрит с недоверием, но всё же берёт его в руки. Рыжеволосая девушка с длинными прямыми волосами на польском документе похожа на Натали ещё больше, но зовут её тоже иначе — Божена Полански. Место рождения — город Краков, гражданство, соответственно, польское.
— Что это значит? — удивляется Барнс, но девушка протягивает ему ещё один документ.
В третьем паспорте у Эммануэль Моро, на имя которой он выдан, как ни странно тоже лицо Натали и та же самая дата рождения, что и в первых двух.
— И какой из них настоящий? — спрашивает он в замешательстве, поднимая на шпионку глаза.
— Вот этот.
В тонкой руке мелькает бордовая обложка, и Баки теряется окончательно. Хмурит брови, рассматривая фотографию и причудливые буквы, из которых понимает только четыре — СССР.
— Моё настоящее имя, — заговаривает девушка после долгой паузы, — Романова Наталья Ивановна. Я родилась в СССР, в городе, который сейчас носит название Сталинград*. Я работаю на КГБ, который по согласованию с МИ5 отправил меня сюда, в Лондон. — Сделав шаг вперёд, она подходит почти вплотную и обхватывает ладонями лицо Баки. — Прости меня, Джеймс. Я должна была сказать тебе раньше.
Баки смотрит прямо перед собой, но как будто ничего не видит. Хлопает глазами, чувствуя тепло рук Натали на своих щеках, и никак не может собрать в голове всё услышанное и увиденное только что.
— То есть руководство МИ5 добровольно позволило тебе шпионить за ними для Советов? Зачем?
Натали тяжело вздыхает, качая головой, и обнимает его за шею.
— Никого не устраивает, что Сэр Уинстон Черчилль стал слишком подозрителен и не делится сведениями с союзниками, — говорит она тихо, прижимаясь к его груди щекой. — Порознь войну не выиграть, только вместе. Британской разведке нужен был надёжный человек для работы на месте и связи с Советами. Они запросили агента, в КГБ выбрали меня.
Наконец почувствовав руки Барнса на своей спине, Натали облегченно выдыхает и улыбается. Склоняет голову в бок, когда его лицо утыкается в её шею, и морщится от щекочущего кожу горячего дыхания.