— Нат… — Он трясёт за плечо лежащую под ним на полу девушку, пытаясь докричаться до нее сквозь гул и грохот. — Натали!
Она морщится, и не без труда привстаёт на локтях.
— Все хорошо… — шепчет Натали дрожащим голосом. — Нужно помочь… — Поднимается на ноги, отряхивая испачканное пылью платье, и, пошатнувшись, направляется в сторону самых громких стонов.
Баки теряется. В ушах всё ещё сильно звенит. Смысл слов Натали доходит не сразу, как будто она говорит на другом языке. Он оборачивается, ища взглядом своих, и выдыхает, слыша их голоса и замечая в темноте лица Мориты и Дернира. Фэлсворт кивает, мол, порядок, и Барнс вновь ищет взглядом Натали.
— Помоги мне, Джеймс, — просит она, когда он подходит, пытаясь за руку вытянуть кого-то из музыкантов. — Только осторожно.
Её движения удивительно отточены, голос уже почти не дрожит. Барнс подхватывает мужчину под второе плечо и рывком помогает вытащить из-под тяжёлых обломков крыши. Они переворачивают его лицом вверх, Натали что-то подкладывает под его голову, и бросается к истекающему рядом кровью пианисту, но, касаясь лица, понимает, что он уже перестал дышать.
По звукам с улицы Баки понимает, что прибыли спасатели.
Дождь поливает как из ведра, словно небо льёт слезы по погибшим под бомбой и хочет скорее смыть боль раненых. Барнс вытаскивает Натали за руку на улицу и, заметив Коммандос, ведёт к ним. Вернее тащит, потому что она до последнего не хочет уходить, но, увидев Дернира вдруг бросается к ним и обхватывает руками его шею.
— Слава богу, вы все живы!
Натали обнимает их всех по очереди как родных, осматривает на предмет травм и, увидев у Мориты порез на лбу, вытирает кровь, чем вызывает у него блаженную улыбку.
— Вот бы так на войне, — смеётся он, и остальные подхватывают, будто тут же забыли об упавшей на бар бомбе. Но конечно, они не забыли. От Гарнизона не осталось и камня на камне — едва ли удастся восстановить.
Дернир закуривает, прикрывая зажигалку от дождя. Вдруг осекается, бубнит что-то о том, что он не джентльмен, раз не предложил в первую очередь даме. Протягивает пачку Натали, но она отрицательно качает головой. Ее уверенное сосредоточенное лицо вдруг выглядит совсем потерянным, взгляд — отсутствующим.
Баки снимает с себя пиджак и заворачивает девушку в него. Прячет от дождя и холодного ветра, думая, что должен был сделать это гораздо раньше, а она всё так же смотрит, как спасатели продолжают вытаскивать людей из руин Гарнизона.
— Проводить тебя домой? — наклонившись к её уху, спрашивает Баки.
Натали реагирует не сразу. Смотрит не моргая еще несколько секунд, словно не слышит, потом поднимает голову, растерянно ищет его глаза и кивает по-детски неуверенно.
Коммандос прощаются. Целуют руку дамы с её позволения и хлопают Барнса по плечам, вновь называя его сержантом. Натали улыбается им, вновь радуясь тому, что все целы, а когда они с Баки доходят до конца улицы, вдруг утыкается в его грудь, не в силах больше сдерживать слёзы.
Комментарий к Глава третья
Пользуясь случаем, хочу сказать огромное спасибо моим читателям, особенно тем, кто проявляет активность и поддерживает меня) заходя в «новости», я каждый раз очень радуюсь, видя, что мои работы нравятся Вам, и Вы показываете мне это своими лайками, комментариями и тем, что ждёте продолжения!
«Социализация» уже перешагнула отметку в 30 лайков, Sputnik — 40. Это очень большие цифры для меня, я даже не рассчитывала на них изначально. Спасибо огромное, буду продолжать стараться для Вас ♥️
========== Глава четвёртая ==========
Похороните в горах высОко,
О, прощай красотка, прощай красотка, прощай!
Похороните в горах высОко
Под сенью красного цветка!
— Как ты услышала бомбу в баре? Никто, кроме тебя, не услышал.
Натали молчит несколько секунд, задумчиво смотрит в потолок.
— Я потеряла мужа во время Блица, — говорит она тихо. — Никогда этот звук не забуду.
Баки удивлённо изгибает брови. Приподнимается, уперевшись локтем в кровать, рассматривает лицо девушки. Она совсем молодая, а Блиц кончился в сорок первом. Сколько же ей лет было тогда?..
— Ты была замужем? — наконец спрашивает он, хмуря брови.
Натали невесело улыбается уголком губ. Поворачивается набок, ложась лицом к нему, подпирает голову рукой. Её изумрудные глаза искрятся даже в полутьме комнаты.
— Гораздо меньше, чем носила траур, — отвечает девушка всё с той же горькой улыбкой. — Мы поженились по заданию штаба, он должен был помочь мне внедриться. Через месяц он попал под бомбу.
Баки смотрит на неё, не зная, что ответить. Натали Райт оказалась слишком загадочной фигурой. Каждый раз, когда ты уже думаешь, что знаешь её, открывается новая сторона, о который ты и не подозревал раньше. Как русская кукла матрёшка. Снимаешь верхнюю — а под ней ещё одна. И та тоже открывается. И следующая, и следующая за ней. Ты открываешь одну за другой, и каждый раз понимаешь, что эта не последняя, пока не доберёшься до самой маленькой. Она спрятана внутри под всеми этими оболочками, но в отличие от куклы, до настоящей Натали очень трудно добраться.
— Ты любила его?
Вопрос слетает с губ внезапно, и только тогда Баки понимает, что это было слишком опрометчиво. И чересчур поспешно. Но его сердце колотится как бешеное, совершенно сошедшее с ума рядом с этой женщиной, и потому ответ ему нужно знать прямо сейчас.
— Он был хорошим человеком, — отвечает Натали уклончиво. Барнс смотрит на неё, лежащую от него меньше, чем в полуметре, и не знает, как реагировать. Что-то подсказывает ему, что это значит «да», хоть и не прямым текстом, и он смотрит в ещё слегка опухшие от слёз глаза, чтобы узнать наверняка. — Но я его совсем не знала. Мы были просто коллегами.
На секунду Баки становится стыдно за то, что он так сильно этому радуется. Уголки его губ дёргаются в улыбке, и Натали, заметив это, касается пальцами его порезанного подбородка.
Какое-то время они лежат в тишине. Прямо в одежде, на заправленной кровати в небольшой, но уютной квартире на востоке Лондона. Пиджак Баки до сих пор на её плечах, и она кутается в него, как в одеяло, иногда незаметно ёжась от холода. Она не стёрла косметику, и её губы всё ещё накрашены алым, а прическа сохранила почти первозданный вид, несмотря на пережитое вечером.
Барнсу очень сильно хочется коснуться её волос, и он, протянув руку, взглядом просит у неё разрешения.
Натали, улыбнувшись, кивает.
Рыжие локоны оказываются очень мягкими и гладкими, как шёлк её перчаток. Баки пропускает их сквозь пальцы, и Натали наблюдает за его сосредоточенным лицом в этот момент, а потом опускает щёку на его плечо, прикрывая усталые глаза. Несмотря на всю свою внезапно открывшуюся силу, она всё равно кажется ему хрупким созданием, которое нужно оберегать, и мысленно Баки клянётся себе в этом памятью своей матери.
Он не хочет думать о том, что кто-то из них мог сегодня не выжить. И не хочет думать, что нечто подобное наверняка повторится. Барнс жалеет о несостоявшемся поцелуе, но, видя, что Натали уже задремала, решается только коснуться губами ее лба.
Девушка прижимается к его тёплой груди, крепко обнимая тонкой ручкой в шёлковой перчатке.
***
Когда Баки просыпается, Натали рядом нет. Половина так и не расправленной кровати пуста и уже остыла, лишь смятая подушка говорит о том, что на ней кто-то лежал.
Барнс смотрит по сторонам настороженно, сомневаясь в том, что память не шутит с ним злую шутку. Он точно помнит, как Натали расплакалась прямо на улице под дождём, и как он довёл ее до дома. Как она успокоилась и снова улыбнулась ему, сказав, что просто перенервничала. Как у них совсем не было сил раздеваться, и они упали на её кровать прямо в одежде и разговаривали, пока она не уснула. Как он обнимал её за талию, пока она спала, и накрывал своим пиджаком, чтобы не замёрзла. Помнит мягкость и приятный запах рыжих волос, и что так и не поцеловал её, хоть и очень хотел.