В полузабытьи наша компания медленно выдвинулась обратно в сторону дома. Я хватала воздух ртом, ощущая как кружится голова.
Мысли путались, кровь отлила от лица, а сердце тревожно заходилось в ускоренном беге. Значит, Сомерсбри не обманул! Тогда к чему это его: «Чудес не бывает!»?
Ложная скромность, желание поиграть на нервах или опять холодный расчет? Кажется, все сразу! Если меня не загубит желание увидеть его, чтобы прибить, то начнет мучить совесть, ведь оставив его план без реализации, рано или поздно Габриэля пришьют, а я останусь жить с этой мыслью.
Еле дотянув до одной из уличных лавочек, я тяжело опустилась, закрыв рот рукой. Выработанная привычка прорабатывать новые факты и условия, испортили момент нечаянной радости. Будь счастье человеком, он сейчас психанул бы и слинял в неизвестном направлении с личной обидой на перевес.
Хотя и без этого в публике недостатка не было. Сью присела рядом на колени и обхватила мое лицо руками, с тревогой вглядываясь. Моя голова кружилась, а в глазах расплывались радужные точки. Попытки рассуждать здраво натыкались на неудержимое ликование и отвратительного сомнения, что Сьюзан, та самая кроха, которую мама давным-давно привезла в наш дом, вовлечена в жестокую игру. Уж слишком невероятным было ее исцеление.
- Слышишь, - эхом произнесла я, или скорее, выдохнула.
- Сьюзан, давай отведем ее домой. Там поговорите,- Алекс понял, что наша компания привлекает слишком много внимания.
Ничего не соображая, я только почувствовала, как меня подхватили сильные руки, в глаза снова ударили яркие солнечные лучи. Почему-то вспомнилось о том, что в горах разряженый воздух и я пропустила прием лекарств, прописанных Перекатовым, в животе, чуть ниже груди зарождался болезненный голодный спазм. Внезапно, вокруг завертелись хороводом кружки с горячим шоколадом. Колыхающаяся черная жижа поглотила меня целиком.
Я очнулась ближе к вечеру, судя по тому, что за окном уже сгущались сумерки. Небольшую уютную спальню заливал теплый, желтоватый свет.
- Аврора, тебе плохо, - услышала я коверканные слова Сью. - Нужно отдыхать. Лисса принесет ужин, не вставай.
Как же непривычно было слышать ее голос.
Я резко села на кровати, только сейчас поняв, что одета в чужие вещи. Широкая футболка, едва прикрывала голый зад, благо, что наброшенная сверху простыня скрывала сей факт. На кровати помимо меня и Сью, мирно дремала Окуш. Собачонке не понравилось, как я всколыхнула упругий матрас, отчего по комнате разлетелось вялое рычание.
На прикроватной тумбочке, лежал музыкальный плеер с наушниками, как я догадалась, новый повседненый аксессуар Сью, и сложенные стопки книг по молекулярной химии, чуть дальше стояла вторая кровать, безупречно застеленная. На спинке у изножья висели потертые мужские джинсы.
Нетрудно было догадаться, что это была постель Андридже.
Возмущение всколыхнулось во мне с такой силой, что пришлось сжать кулаки. Он живет со Стюзан в одной комнате! Не очень умно со стороны Алекса, который клялся, что присмотрит за девочкой.
- Не было ни одной попытки, - немного смешливо протянула Сью, прекрасно понимая о чем я думаю.
- Я так предсказуема?
- Ты открытая, недописанная книга, Ав.
- Ав? Значит, так ты меня всегда называла?
- Да. Ты, порой, ни чем не отладалась...
- Отличалась, - я подсказала, как правльно произнести слово, вытягивая зруки нараспев.
- Отличалась от Окуш, которая сначала нападает, а потом разбирается что к чему.
Я хмыкнула.
- Хороший он.
- Ну, да. Других на этой планете и не водится, - я выпятила челюсть, давясь горьким сарказмом и рассеянно пробежавшись взглядом по комнате, вернулась к плееру. - Дай угадаю, наверное, с ним на пару музыку слушаете каждый вечер?
Темные глаза Сью так знакомо засияли, преобразив лицо с красивого, до ослепительного. Девушка кивнула.
- А Кася? Доба? Где они?
Годы тренировок на поприще обмана не выдали ни одной лишней эмоции на моем лице. Этот вопрос витал в воздухе, но я твердо решила, что не буду выкладывать страшную правду. За сильный стрессом дурная слава и внезапное счатсье Сьюзан может оборваться от малейшего опрометчивого слова или поступка.
- Они в другом месте. Не переживай. Собственно, я должна вернуться...
- К ним?
К горлу подкатил комок.
- Да.
- Алекс тоже так сказал. Лисса растроилась. Печальная сейчас ходит.
Я горько улыбнулась, нехотя понимая, какие чувства испытывает невероятная жена Алекса. По сравнению с ней я была избалованна, несдержанная, эгоистична и испорчена. Мне бы стало стыдно, но эта опция не оспользовалась слишком долго.
- Ты ничего мне не расскажешь? Так?
Карие глаза мельком прошлись по моей груди, там где красовалась повязка.
- Ты ведь не только им помощь?
- Помогла, - снова пришлось поправить Сью.
Время в этой комнате, будто остановилось, мое молчание концентрировало, сгущало воздух, выпаривая из него неуловимую легкость.
Я поднялась с постели, завернувшись в простыню словно в кокон. На стуле лежала моя одежда, выстиранная и отутюженная. Тело ответило протестом, отозвавшись тупой болью и хрустом в костях. Тишина начинала звенеть и если бы не слабый рокот горной речушки за окном, я подумала бы, что тоже потеряла слух.
Поднимать руки, чтобы натянуть футболку было еще тем удовольствием, но вот, я выпрямила спину, полностью готовая к тому, что умела лучше всего — к бегству. Как вдруг, две теплые ладони улеглись мне на спину.
- Дай твой голос послушать. Я запомню, а потом уйдешь.
Сколько времени мы проводили на берегу нашего острова, таким образом. Сью прикладывала ладошки к моей спине, а я пела. В легких дрожью перекатывался воздух, он вибрировал, создавая невидимые узоры, которые впитывались в пальцы глухой девочки, даря слабое представление о музыке.
- В кромешной тишине робеют всплески, и отражаются в воде глубины душ. Здесь повод нужен крайне веский, чтобы звуку пробежать без всяких нужд. Его окликнет вечность: «Стой, мальчишка!», и он замрет, смеясь сквозь свет. Стихает всякое, что будет здесь излишним, что уж не помнет сколько ему лет...
Сперва Алекс подумал, что Сью снова включила звук телевизора на полную мощность, но потом понял, что не слышит ничего кроме голоса, который начинал звучать несмело и ломко, но с каждый словом его сила росла, раскрывая невероятную красоту.
Аврора пела.
Да, так, что Филипп оторвался от приставки, снял наушники и поднялся с ковра, на котором часто проводил вечерние часы, играя на приставке. Лисса с застывшим взглядом, выпрямила спину, сидя в кресле и жадно слушала слова. Ее лицо исказила тоска, а глаза заблестели.
Аврора уехала через час, после того, как в абсолютном молчании отужинала, сдержанно поблагодарив Лиссу за гостеприимство. Андридже все ждал, когда его единсвтенный опекун Сьюзан вызовет его на серьезный разговор, даст указания, на худой конец прибегнет к угрозам, но Аврора будто не замечала его вовсе.
Объятия напоследок удостоились лишь Сьюзан и Алекс.
Резкий звук застегиваемой молнии на олимпийке прозвучал уже в дверях и Аврора нырнула в темный проем, закинув на плечо легкий рюкзак, в котором уносила прочь чувство обреченности.
21
Лошадиное, ленивое фырчание было словно первой партией, звучащей в тонкой природной симфонии звуков. Жиля полностью оправдывала свою кличку. Кобыла не отличалась упитанностью, ростом и красотой. Почти двадцать лет Жилька тянула жилы в Пылюкановке и неизменную телегу, которая была сверстницей четверногой работяги.
Кобыла была вроде переходящего знамени в селе, и сдавалась своим хозяином в краткосрочную аренду, если кому нужно было съездить накосить травы около прилеска или привезти дров. Периодически Жилька вытягивала из Пылюкановки деревянные гробы, по традиции оббитые красной дешевой тканью и во главе шествия ковыляла на местное кладбище.