Поэтому, когда подошло время уезжать в колледж, я со слезами на глазах прощалась с единственными двумя людьми, которых могла назвать своей семьей.
Да, в этом смысле надо мной всегда витал призрак отца, которого я не видела ни разу в жизни, но длинные, проникновенные рассказы матери о том, каким он был человеком, не позволяли утверждать, что он был подлецом.
В этом я убедилась на втором курсе Центрального университета Флориды, когда глотнув свободной жизни, заметно приуныла. Я быстро завела друзей и с головой окунулась в творчество, пройдя отбор в местную музыкальную группу на место вокалистки. Мне не светило ничего интересного в будущем с дипломом менеджера и как все молодые горячие головы я жаждала изменить мир к лучшему, не имея никакого понятия с чего начать.
Именно в этот момент меня взяли «горяченькой», как я любила повторять. Визит солидного мужчины, который представился Винсентом Кроссом, закончился подробным описанием того, как он познакомился с моей матерью восемнадцать лет назад. Я сидела огорошенная, ведь эту историю я знала наизусть и качестве вишенки на торте, мне была презентована затертая фотография, дубликат, которой хранился у мамы в альбоме.
- Где ты был все эти годы? - наболевший вопрос, я буквально выплюнула, когда мы сидели на лавочке в зарослях олеандра.
- Сидел в тюрьме, - искренне и без сожалений ответил мистер Кросс. - Не все восемнадцать лет... Это все из-за моей работы.
- Что это за работа? Ты кого-то убил или ограбил?
- «Меня подставили» - прозвучит весьма банально, но по сути это так и есть.
- Хорошо. Кто тебя подставил?
- Этот разговор лучше перенести в более закрытую и спокойную обстановку, Аврора. Я очень рискую, из-за того, что нахожусь здесь.
- Тебе что-то от меня нужно? - я наконец-то догадалась, что визит отца не был продиктован теплыми чувствами и тоской за родной кровинушкой.
- Именно. Я впечатлен твоими успехами в изучении языков. Это будет отличным подспорьем.
- В чем?
- У меня есть для тебя предложение, - здесь была выдержана пауза. - Это работа. Увлекательная, сложная и она предполагает, что тебе придется немало попутешествовать, прежде чем взяться за нее. Но ты должна пообещать, что этот разговор останется между нами. Даже матери ни слова. Я не просто так оборвал все связи с ней. Никто не знает, что у меня есть дочь и любимая женщина.
- Вот как? Значит, работа?! Нет! Я столько сил приложила к тому, чтобы получить стипендию в колледже. А теперь должна все бросить? - внезапно обида накрыла с головой и я с трудом удержала слезы. - Маме пришлось уволиться сейчас, потому что она не хочет, чтобы Сьюзи страдала из-за того, что меня нет рядом и она будет пропадать целыми днями. Это к слову о твоей «любимой» женщине. Не знаю на сколько хватит ее сбережений...
- Надолго, - все так же сухо и спокойно ответил мистер Кросс.
- Мне бы Вашу уверенность! - я иронично ухмыльнулась, ощущая, что готова залепить папаше пощечину.
- Нет, правда. Все эти годы я перечислял ей деньги. Поверь, там хватит.
Я непонимающе заморгала. Это было как минимум странно.
- Но мама работала все эти годы. И мы жили довольно скромно.
- Да, знаю, в этом вся Кимми. Транжирой ее не назовешь. Черный день до сих пор ее преследует? - Кросс, казалось, впервые с начала нашей беседы расслабился и его взгляд смягчился. - Она до сих не оставила идею вернуть Сьюзан слух? Если быть чуть внимательнее, то вопросы отпадут сами собой, Аврора. Не думаешь же ты, что средняя медицинская страховка покрывала услуги той прорвы врачей, к которым Ким успела показать свою сестру?
И вот я уже сидела и с любопытством, ожидая новую порцию подробностей, подловив себя на мысли, что негодование сошло на нет, от части благодаря любопытству, от части мягкому голосу, который был похож на звук перекатывающейся морской гальки, на тихих волнах. Сомнения в том, что этот дядька действительно мой отец рассеялись окончательно. Его осведомленность поражала.
А еще, это походило на сценарий малобюджетного шпионского фильма, который едва может претендовать на успех в местном прокате и я все ждала, когда этот странный тип попросит у меня денег, сославшись на тяжелую жизнь бывшего уголовника.
Меня брали «горячей», так сказать. В те годы я еще не умела скрывать свои чувства, а потому сидела напротив нарисовавшегося папаши раскрасневшаяся от гремучей смеси злости, удивления и любопытства.
- Может в будущем появится технология, которая..., -промямлила я в ответ, словно пытаясь оправдаться за мать.
- Ну, да, - непрошибаемое спокойствие мужчины было слишком явным контрастом моему растрепанному состоянию. - В любом случае, я понимаю твое недоверие и не на чем не настаиваю. Только прошу подумать над тем, что лет через десять ты будешь ползать в депрессии по потолку безликого офиса с бейджем менеджера среднего звена на унылой блузке. Я возвращаюсь домой через пару дней и больше ты меня не увидишь. Так что решай, Аврора.
- А где ты живешь?
Мистер Кросс поднялся с лавки.
- В Хорватии, - бросил он как бы между прочим и заметно прихрамывая, неторопливой походкой вышел на основную аллею.
Кажется, это и было прощание.
Хорватия?!
Я с трудом представляла себе где это находится и в голову лезла дислокация в районе Восточной Европы с фермами, полями и женщинах в вышиванках.
Только сейчас я почувствовала у себя под пальцами левой руки клочок бумаги с нацарапанным на нем номером телефона. Отец подсунул его настолько незаметно, что я окончательно убедилась, что в случае, если проявлю со своей стороны хоть каплю заинтересованности в его предложении, то меня по самые уши втянут в такую кучу дерьма, что поползновения по потолку офиса от депрессии покажутся раем.
После этого разговора, у меня появилось четкое ощущение, что это была плохо скопированная сцена из матрицы, когда Морфиус предлагал Нео две таблеточки на выбор. Да, психоз был на лицо, но покой и крепкий сон я потеряла основательно и надолго.
«Мои успехи в языках, значит...»
Да, я в совершенстве овладела испанским еще в школе, потом мама отвела меня на французский и мой репетитор настолько вошел в раж, что параллельно я выучила и итальянский. Так, что в колледже мне осталось выбрать между немецким и греческим. В ход пошли оба.
Чтобы не потерять навыки, я покупала литературу на тех языках, которые выучила раньше.
Кстати, все началось с языка жестов для Сьюзи, который я считала самым красивым, в виду объективных причин. Свою тетку я называла сестренкой и с умилением наблюдала, как маленькие руки коряво совершают пасы в воздухе, доводя до меня мысли девочки.
Когда меня все доставало, я перебирала жестами все ругательства, которые были доступны. В колледже мои руки порхали в нецензурщине, каждый день, после встречи с отцом.
Кстати, я продержалась почти полтора года, прежде чем набрала тот номер телефона. Окончательно разочаровавшись в учебе, я чувствовала, как внутри растет недовольство. Гнев не редко приходилось подавлять по самым незначительным неудачам. Выражаясь языком психологов, мои «качели» ходили ходуном. Почти все время, я проводила на репетициях, скатившись по успеваемости чуть ли не до отчисления.
Не могу сказать что розовые очки были моим неотъемлемым аксессуаром с самого детства, но «взрослая» жизнь, пропитанная свободой только в том, что можно встречаться с кем угодно и накачиваться спиртным по поддельным правам, очень быстро опостылела.
На следующий день, после того, как я позвонила отцу, мне передали загранпаспорт и билет до Дубровника. Благо, что впереди были каникулы. Я проглотила угрызения совести и наплела маме о поощрительной путевке в Европу.