Ее немного трясло, а губы двигались исторгая невнятное мычание.
Я поняла, что она плачет, но сама, увы, не могла ответить тем же. Только невероятные облегчение и радость, что эта девочка жива и здорова переполняли меня, без малейших признаков излишних сантиментов.
Руки Сью запорхали в воздухе, выдавая отточенные жесты, которые были знакомы людям лишенных слуха или голоса.
- «Аврора, я так рада видеть тебя. Мы все очень соскучились...»
Годы безуспешных попыток узнать, что у меня за работа, полностью атрофировали соответствующие вопросы. Но я по глазам читала: « Ты надолго?», «Когда ты вернешься навсегда?», «Твое место с нами рядом...».
И снова этот мимолетный ищущий взгляд.
Насколько же ситуация была иронична.
Вернувшись домой, я не могла толком в него зайти и даже переодеться с дороги.
Почти полтора часа на берегу.
- Сью, с моей работой покончено, - медленно и четко проговорила я, положив ладони на плечи девушке.
Она прекрасно читала по губам и черные бусины глаз недоверчиво замерли, потом брови сошлись на переносице и голова дернулась.
- «Что ты сказала?» - ее руки изящно выдали замысловатый жест.
- Я теперь всегда буду с вами. Жить здесь, заниматься домашними делами, винодельней и устричной фермой.
Мучительно долгая пауза прерывалась только оханьями Кассандры, которая слышала мои слова, и судя по всему, тоже пребывала в шоке.
Минут десять мы стояли на пирсе, пока из дома не показался Доба.
- Вы тут что топиться все собрались? Что с лицами? Червяков в городе не нашли или опять не тех привезли?
Старик наконец-то выпустил из рук Окуш, и собачонка с оголтелым лаем понеслась к парням, которые развернули бурную деятельность за домом.
Кассандра махнула рукой и порывисто прижала ее ко рту. Я только и успела услышать: «Все! Вернулась...»
До вечера все успокоились и на радостях, Кассандра наготовила еды на целую армию. Это были только любимые блюда. Запеченная ножка молодого барашка для Добы, мясистый помпано с хрустящей корочкой, для Сью, целое блюдо кунек в подливке из шафрана и сливочного масла для меня и мисочка с королевскими креветками, которые так любила Кассандра.
Доба и Кассандра налили себе по рюмочке сливового самогона, который готовили сами, а мне по старой памяти отмерили добрые сто пятьдесят граммов траварицы. Это был единственный сорт местного крепкого алкоголя, который пришелся мне по вкусу. К тому же, это питье благотворно влияло на организм, если им не злоупотреблять. Около двадцати трав входили в состав напитка и густой, приятный аромат вкупе с желтовато-зеленым цветом радовали и вкус, и глаз. И если туристам продавали этот чудесный напиток крепостью не больше сорока градусов, то Доба умудрялся доставать траварицу, которая держала слабый огонек, если возникала надобность поджечь жидкость.
И хотя, изначально Кася была нанята мной, в качестве гувернантки для Сью, учитывая, что в совершенстве знала язык жестов, женщина не могла сидеть сложа руки и вскоре стала вести счета, пополнять провизию, и стряпать на всех.
Несмотря на теплоту и дружелюбие, которое царило за столом, я ощущала некое напряжение. Вполне вероятно это было из-за того, что мама брала на себя ведущую роль в разговоре и легко сглаживала углы между странным набором обитателей этого дома.
Ее легкость в общении, и не всегда оправданный оптимизм, были прекрасным маяком для нас со Сьюзан, к которому мы всегда стремились, будучи противоположными по темпераменту. Ведь только высокий рост нас и объединял.
Моя тетка явно была в другую породу — свою мать вертихвостку. А мы, Фраклины, были коренастыми, страстными по натуре, которые не смогли бы вынести жизнь без вызова и жертв. Легкий налет мазохизма, кажется, был у нас с мамой в крови.
От того и сформировалось даже не ощущение, а твердая уверенность, что я здесь была лишней. Да и зуд в районе дядюшки Пекоса около подмышки, только усиливался.
- О Боже! Я не могу дышать, - слова едва слышным шепотом вырвались из горла, когда мы со Сью вразвалку сидели на веранде, потягивая чай.
Неподобающие для молодых женщин позы, были многократно усилены тем, что к ужину, мы облачились в платья. Я не стала скромничать и надела шелковое с пышной юбкой, чуть ниже колена. Оно провисело добрых три года в шкафу и только сегодня я с упоением содрала с него бирку.
Мама привила нам прекрасный вкус. Поход по магазинам до кровавых мозолей, был классическим элементов ритуала примирения со Сьюзан, после каждого моего возвращения из командировки. К слову, ее гардероб был раза в два обширней моего.
Девочка, практически, не знала отказа ни в чем.
Разумеется, аппетиты росли, и вот теперь, Сью жаждала заполучить собственную машину. Имея на руках водительские права, после того, как я оплатила курсы в автошколе с частным преподавателем, она управлялась с транспортом, как матерый водитель, со стажем.
И неудивительно.
Ограничения с малолетства из-за глухоты, то и дело снисходили к затяжным депрессиям. А подобные вещи меня всегда пугали.
Раньше, с ними, прекрасно справлялась мама, но теперь...
Я буквально осталась с ребенком на руках.
С ребенком, у которого был самый трудный период в жизни — подростковый возраст.
От мыслей меня отвлек взмах руки.
Сью свела брови к переносице и наконец-то отвлеклась от смартфона, в котором увлеченно с кем-то переписывалась.
- «Все в порядке?» - прочитала я в ее жестах.
- Если честно, нет, - пришлось повернуть голову, чтобы обойтись только словами. Взгляд Сью напрягся и прилип к моим губам.
Она, медленно отвернулась и глянула в сторону утеса, где под тусклым светом молодой луны в тишине, находилась одинокая могила.
- Да, скучаю. И слишком много сожалений навалилось. Благо, что есть причина, испытывать дискомфорт из-за плотного ужина, - усмехнулась я, - а так, я бы задохнулась от сожалений. Мне действительно, нужно было давно покончить со своей работой.
Глаза Сью заволокли слезы, но на лице не дрогнул ни один мускул. Только короткий кивок и все то же знакомое осуждение.
- «Ты не могла знать... А если и догадывалась, то не хотела менять свой образ жизни. Кажется, то чем ты занималась, приносило тебе настоящее счастье. Видела бы ты свое лицо. Ей, Богу, с таким видом крестоносцы возвращались после священных войн с варварами».
Из дома появился Доба. Он тоже держал кружку с чаем в руках.
Старик нарочно не смотрел в нашу сторону, но раскинутые по-мужски колени, мы подобрали едва ли не молниеносно, придавая позам достойный вид.
Кажется, все обитатели этого дома осоловели от вкусной трапезы и были переполнены благодушием.
- Славно посидели, - неловко произнес старик, по прежнему рассматривая морскую гладь. - Но пожалуй, прохлаждаться долго не стоит. По прогнозу погоды передали жару, на следующие две недели, и если мы не хотим задохнуться от запаха гниющих водорослей, предлагаю завтра с утречка начать чистить пляж. Уже половина двенадцатого. Поздновато! Подъем в семь утра. Начнем по теньку, а то темечко напечет в обед. Хватит лясы точить. Еще успеешь откупиться, Аврора! Идите спать.
Чуть ли не на середине прозвучавшей речи, я вновь услышала знакомые щелчки, набираемого текста. Сью опять уставилась в телефон. Как ни странно, но она предпочитала держать его «на звуке». Из-за полной глухоты, она развила потрясающую чувствительность в пальцах, и буквально, чувствовала звук кожей.
- Как скажешь, Доба. Действительно надо порядок навести. Скоро пойдем спать.
- Ну, и хорошо, - старик замялся на мгновенье. - Ты бы у Каси попросила мазюку ее лечебную. Чешешься же весь день, как лишайная. Может чего подхватила?
Огромным усилием воли я заставила себя не подсматривать за перепиской Сью и смысл слов Добы не сразу до меня дошел, пока я не поняла, что расчесываю кожу на руке до крови.
На столь чудесной ноте, Доба снова исчез в недрах дома, а я проглотила стоявший в горле ком, который в меньшей степени отдавал ароматом кунек, а в большей — противным душком дурного предчувствия.