— Да. Я и представить не могла, что это все наркотики. Алинка отказалась работать с Натали и, как оказалось, правильно сделала. Во время той самой фотосессии случилось несчастье. Что-то вроде производственной травмы. Модели, которая снималась вместо Алины, стало плохо прямо во время съемок. Никто не знает, что там было на самом деле — передозировка или аллергия. Хотя несколько фотографий было сделано, они имели большой успех.
— И что с этой девушкой?
— Она почти месяц пролежала в коме. Потом врачам удалось вернуть ее в сознание, но лучше бы они этого не делали.
— Почему?
— У нее произошли необратимые изменения головного мозга. Она ничего не помнит, никого не узнает, не говорит. Врачи говорят о таких пациентах — овощ на грядке. Ей было всего восемнадцать… И в таком состоянии она может протянуть еще много лет. Представляешь, какой это ужас?
— Представляю. И как ее фамилия? — спросил Андрей, хотя уже знал ответ.
— Плотникова. Ольга Плотникова. Андрей, что с тобой? Ты плачешь?
Нет, Ветров не плакал. Хотя с удовольствием заплакал бы, если бы мог. Ему до боли в сердце было жаль Романа Калугина и его девочку-модель, Ольгу Плотникову, которая до конца своих дней будет вести жизнь овоща на грядке из-за того, что кто-то угостил ее наркотиками, чтобы добавить «героинового шика» на обложку модного журнала. И этот кто-то безжалостно сломал жизнь еще одного человека — Романа Калугина, который бросил любимую профессию, чтобы раствориться в бессмысленной, иссушающей душу мести. Мести Натали Крушинской, которую он считал виновницей. Но и Натали была в каком-то смысле жертвой, заложницей жестоких законов модного бизнеса, которые толкают человека на преступление ради успеха!
— Я не плачу, — с горькой усмешкой сказал Андрей. — А вот статья моя точно плакала горючими слезами. Я не смогу написать о Калугине. Роман мой друг. И даже если он не прав, я не хочу и не буду его осуждать. Возможно, это непрофессионально. Но я не могу по-другому. Пусть об этом напишет кто-нибудь другой.
— Например, Старцева, — предложила Наташа.
— Эта история для нее слишком банальна, — усмехнулся Андрей. — Андреади — другое дело. Это блюдо ей по вкусу.
— Наверное, ты прав. Интересно, она уже нашла своего русского итальянца?
— Что еще за русский итальянец? — не понял Андрей.
— Вы все еще в ссоре? — усмехнулась Наташа. — Кажется, я впервые лучше тебя осведомлена о делах твоей подружки.
И поскольку Наташа не была связана обещанием помалкивать, она охотно рассказала Андрею о последних открытиях Старцевой.
А вот это уже интересно, подумал Ветров, когда выслушал рассказ Наташи. Калугин, говоря о клиенте Старцевой, назвал его то ли русским, то ли иностранцем. Это не просто совпадение. А если старцевская «работа» не что иное, как западня, устроенная Лучковым или Лучано, черт его разберет? Хотя к чему такие сложности? Если уж Старцева так насолила крутому господинчику, не проще ли ее грохнуть и похоронить в двухэтажном гробу, который изобрел Джо Бонанно, один из боссов «Коза Ностры»? Андрей мысленно упражнялся в остроумии, стараясь заглушить внутреннюю тревогу. Черт, и почему он не узнал у Калугина, в какой номер отправилась свежевылупившаяся «ночная бабочка»? Конечно, он не собирается сломя голову бежать на ее поиски: он не намерен посвятить свою жизнь выуживанию Старцевой из дурацких историй, в которые она обожает встревать! Но все же ему было бы намного спокойнее, знай он, где она сейчас.
Глава 22
Приманка для настоящего художника
— Я слушаю вас уже целый час и так и не пойму, что, собственно говоря, вы от меня хотите? — раздраженно спросил следователь Кирилл Фролов. Эта нахального вида журналисточка порядком действовала ему на нервы: сидит развалившись, будто за столиком в баре, и несет такую околесицу, что впору вызывать скорую психиатрическую.
Оказывается, Андреади жив!
Более того, это он, и никто другой, сжег свой собственный Дом моды, после того как продал коллекцию какому-то богатому иностранцу. За миллион долларов.
И этого мало? А как насчет того, что Андреади и женушку свою молодую замочил, подменив кокаин на героин в ее пудренице?
— Наверное, у меня что-то с дикцией, — дерзила журналистка. — Потому что мне лично все понятно. Убийство Инги Скворцовой у вас не раскрыто, да? А я нашла убийцу. Точнее, вычислила.
— Это Андреади — убийца?
— Да.
— Чушь.
— Чушь? — переспросила Старцева. — Мою версию можно назвать как угодно, но только не чушью. Инга Скворцова в тот вечер возвращалась за мобильным телефоном и вполне могла увидеть Андреади, занятого приготовлениями к поджогу. Она ловкая барышня и быстро сообразила, как использовать выпавший ей шанс. Вынудила Андреади жениться на себе и подписать брачный контракт, согласно которому после развода она получает половину имущества и сбережений мужа. Я думаю, что Андреади инсценировал самоубийство именно для того, чтобы разобраться с шантажисткой. А последней каплей, переполнившей чашу его терпения, стал переезд Инги в его загородный дом и ремонт, который она там затеяла. Этого Андреади выдержать уже не смог. Ну как? Вы и теперь утверждаете, что моя версия — чушь?