Индюшки равнодушно смотрели на Ляфруз-ханум, как будто весь этот шум не имел к ним никакого отношения, ну, и мы тоже помалкивали. Этим индюшкам жилось неплохо, я бы даже сказал - хорошо, о них заботились, как об очень хороших людях, и о том, чтобы их зарезать и сварить суп, не могло быть и речи, да и к чему - свежее мясо и битая птица в неограниченном ко-личестве раз в день строго по расписанию доставлялись на дом Ляфруз-ханум. Так что Ляфруз-ханум держала этих индюшек просто так, для удовольствия, как другие держат рыбок в аква-риуме, или канареек, или даже просто попугаев. Правда, от индюшек во дворе всегда запах и мухи, но мне интересно было бы увидеть человека, который сказал бы Ляфруз-ханум, что ему не нравится такой запах или мухи...
У нас во дворе я такого человека так и не увидел. Да... Так .Ляфруз-ханум кричала громким голосом, а мы стояли, слушали и ждали, когда она кончит... И вдруг она замолчала. Во дворе сразу наступила тишина, и в этой тишине мы услышали странные чмокающие звуки - Ляфруз-ханум целовала свою дочку, которая только что вернулась с дачи. Дочку Ляфруз-ханум звали Сайда. Она вырвалась из объятий матери и теперь поправляла бант на голове.
- Все волосы растрепала! - тоненьким голосом сказала она матери.
А Ляфруз-ханум смотрела на нее влюбленными глазами. Мы стояли, смотрели и не узнавали Саидку. Прошло полтора месяца всего, мы даже не заметил", как оно пролетело, это вре-мя, а Саидка здорово изменилась. Красивая стала. Очень красивая! Прямо в глаза всем бросилось, какая Саидка загорела я и красивая. Мы все стояли и смотрели на нее молча. И она мол-чала.
- Ты с ними не играй! - сказала Ляфруз-ханум. - Они нехорошие, мучают наших индюшек.
- Буду играть! - сказала Сайда и надула губы.
Они ушли в дом, а мы смотрели им вслед и думали, какая Сайда стала красивая. Мы об этом подумали все разом, думали несколько часов подряд и вечером того же дня окончательно в нее влюбились. Мы даже к Ляфруз-ханум начали относиться чуточку лучше, а о том, чтобы выдрать ее индюшки перо, - об атом теперь никто и не помышлял. И всем новичкам из-за отсутствия страусовых перьев пришлось поступать не в мушке-теры, а в простые гвардейцы,
Мы сели и написали все вместе Саидке письмо, в котором рассказали ей, как мы все ее любим. Мы ее и вправду очень любили. Она как две капли воды была похожа на возлюбленную д"Артаньяна - Констанцию Бонасье. По-моему, Саидке все это очень нравилось, и она даже слегка заважничала. Она с утра до вечера теперь играла с нами. Она была госпожой Бонасье, а мы каждый день из-за нее дрались и умирали в парадном нашего дома. Ляфруз-ханум теперь относилась к нам гораздо лучше, и вообще теперь она скандалила реже.
Помню, в этот вечер дядя Джебраил вернулся из Тбилиси, где проходил матч трех республик. Он сидел и рассказывал о матче, о прекрасной спортсменке-дискоболке Нине Думбадзе и о двух каких-то невероятно способных прыгунах - Хандадаше и Балададаше Мадатовых. Дядя Джебраил сказал, что он уверен, что кто-нибудь из нас впоследствии станет чемпионом или ре-кордсменом мира. И я очень рад сейчас, что дядя Джебраил так и не узнал, как он в нас здорово ошибся. Он сказал, что спорт - занятие благородных людей, и только хотел сказать что-то о непоправимом вреде курения в нашем возрасте, когда появилась Сайда. Наверное, дядя Джебраил тоже сразу увидел, что Саид-ка очень похожа на Констанцию Бонасье. Во всяком случае, он поздоровался с нею очень приветливо. Мы сказали Саидке:
- Это дядя Джебраил.
А дядя Джебраил сказал целую фразу по-французски. Он сказал:
- Ле-з-ами де ме-з-ами сон ме-з-ами... - что в переводе оз-начает: "Друзья моих друзей - мои друзья".
Мы потеснились и уступили ей место на ступеньке. Она села прямо напротив дяди Джебраила, и теперь казалось, что он рас-сказывает только для нее, а мы не в счет.
Это всегда так: стоит Саидке появиться, как все начинают с ней носиться. И дома у них все для Сайды, и везде. Но нам это было приятно, потому что мы все тогда в нее были влюблены...
Мы сидели и слушали дядю Джебраила. Он рассказывал очень интересные вещи, когда вдруг на улице раздался скрежет тормозов и крики. Мы все бросились на улицу и прямо перед нашими воротами увидели машину, которая стояла, развернув-шись боком к движению, а вокруг машины - толпу. Ну, мы, конечно, сразу растолкали всех, пробрались к машине и увидели, что под ней лежит собака, здоровая черная собака, и хрипит... И никто не знает, что делать... Кто-то сказал, что собаку надо застрелить, чтобы зря не мучилась.
Это всегда в таких случаях находится кто-нибудь, который говорит, что необходимо животное застрелить, чтобы оно зря не мучилось, как будто он видел когда-нибудь в жизни, чтобы стреляли собак, или кошек, или лошадей. Не знаю даже, откуда это выражение пошло...
Собака лежала под машиной и хрипела, а потом и хрипеть перестала. Тут шофер, который ходил вокруг машины, сказал, что ему надо ехать по делам, сел в машину и уехал, а собака осталась посреди улицы. И постепенно все начали расходиться, и из окон перестали смотреть.
Мм оттащили собаку на тротуар, чтобы еще раз не перееха-ла ее какая-нибудь машина, и стали думать, что с этой собакой сделать. Кто-то сказал, что собаку отвезут за город и похоронят там, на специальном собачьем кладбище и что об этом ему сказал сам управдом. Все начали спорить о том, есть ли специальное собачье кладбище или нет, когда собака вдруг открыла глаза. А мы-то думали, что она дохлая.
Она смотрела на нас очень серьезно, как будто хотела что-то спросить. Может быть, ей было интересно узнать, что же произошло после того, как она на какую-то секунду, перебегая улицу, столкнулась с машиной. Ведь собаки, наверное, об этом не знают, а когда узнают, обычно бывает слишком поздно. И вправду, откуда обыкновенной собаке, и, кажется, даже не особенно породистой, знать, что происходит, когда несколько тонн автомобиля на скорости шестьдесят километров в час стал-киваются с несколькими килограммами собачьего тела. По-моему, этого не знает ни одна собака на свете. Просто они до-гадываются, что ничего хорошего из этой встречи не получится, и держатся от машин подальше, ну, а этой не повезло. Она не визжала и не скулила, лежала и смотрела на нас. Задумчиво как-то смотрела.