- Ну все, теперь вся деревня тебя боится. - На бегу крикнул я Ермакову.
Ничего мне не ответив, солдат по спинам и другим частям тела безуспешно пытался определить своих убегающих сельчан.
Во двор к Ермаковым мы забежали со стороны огорода через широкую калитку, сколоченную из жердин и предназначенную для загона домашнего скота…
- Бабка! Это я! Где вино! - с ходу крикнул солдат дородной старухе, стоявшей на крыльце дома.
Она громко запричитала по-старушечьи, но тем не менее указала рукой на сарай, к которому мы тут же и направились. Престарелая родственница пришла в себя и стала медленно спускаться во двор, причем не переставая голосить…
Вскрыв некрепкую дверь, хозяйский сын и внук быстро открыл люк в неглубокий подвал. Вынув пробку из бочки, Василий опустил внутрь шланг и струя виноградного вина ударила в первую нашу емкость.
Подбежавшая к нам старуха стояла у входа в сарай и, по-прежнему причитая и громко вскрикивая для разнообразия, рассказывала внуку все последние деревенские новости. Из ее сбивчивых слов я понял, что вчерашний мужик вернувшийся из больницы вечером домой, рассказал всем соседям, что Васька Ермаков встретил его на дороге, узнал в нем своего "родного" соседа и стал стрелять в него из автомата. Изничтожил всю машину, а у соседа пуля в голове застряла, даже врачи рентгеном найти не могут.
- Да то все брехня! - отпирался Василий, подавая нам первую канистру.
Затем бабушка стала рассказывать про многочисленную родню Ермаковых, которые за время его отсутствия жениться, родиться, креститься, разводиться и еще переделала много полезных и нужных в хозяйстве дел… Изредка старушка опять начинала причитать и всхлипывать, так что Василию пришлось её успокоить.
- У меня все нормально. - сказал ей внук. - Сходи лучше принеси две белые и чистые простыни.
- Это еще зачем? - спросила бабка,с подозрением глядя на отпрыска и на меня.
Теряя столь драгоценное время, Ермаков-младший был вынужден объяснить причину такой просьбы.
- Я комбату обещал. У нас белого материала на подворотнички нету.
- Ох, ты Господи прости и помилуй… А я-то подумала…
Бабка все поняла и, охая, забежала в дом. Времени прошло уже десять минут, а мы только половину канистр заполнили. Над селом с ревом проносились "крокодилы" и иногда наша вторая "восьмерка".
С противоположной стороны внезапно послышались уже другие женский плачь и причитания. Моментально обернувшись на эти тревожные звуки, я тут же заметил, как через заднюю калитку во дворе появилось трое селянок. Посередине шла пожилая женщина, ноги у нее подкашивались и она, закатив глаза, громко плакала и голосила как по мертвому:
- Ой, Васенька. Кровинушка ты моя… И на кого ты меня оставил… Что я без тебя делать-то буду…
Две женщины помоложе поддерживали ее с обеих сторон под руки и пытались ее хоть как-то успокоить.
"На хрена мы сюда прилетели. Сейчас хватит мамашу инфаркт. И все тут." - подумал я, глядя на подходивших женщин.
Но судьба оказалась весьма благосклонной к нам всем…
- Маманя! Здесь я. - подал голос из подпола сын Василий Ермаков.
Он уже передал заветный шланг товарищу и почти вылез из подпола. Мать вся встрепенулась и с громким плачем бросилась обнимать сына.
Я отвернулся и, оказалось, вовремя. Вино уже лилось через край нашей канистры. Второй солдат, заменивший Васю, спохватился и переставил шланг в другую бутыль, а я затем стал принимать полные емкости из подпола.
Василий уже отвел мать на крыльцо, усадил ее там на ступени и стоял рядом с ней в окружении бабки и женщин.
- А мне позвонили на ферму и говорят. Там твоего Васю привезли. И у меня все сердце оборвалось. Еле дошла. - все-так же плача, говорила мать.
Она держала Васю за руки и, казалось, что никогда и никуда больше его не отпустит.
У нас уже были заполнены все канистры и прочие емкости. Боец-виночерпий вылез из подпола и стал загружаться всем этим добром, а я пошел к мамаше.
- Я, конечно, извиняюсь, я командир Васи. - Мой голос сейчас звучал очень мягко и извиняюще, поскольку старался не огорчить мать. - Но нам пора. Вертолеты ждут. Как получится, так мы его сразу же в отпуск отправим.
- Может его хоть на денек сейчас отпустите. - говорила мать, не выпуская руки родненького сына.
- Да вы поймите, вам же лучше будет. Через день-два эта война в Буденновске кончится, а мы из Ростова вашего Васю на две или три недели отпуск дадим.
Заманчивая перспектива длительного отдыха больше всех понравилась самому Василию и он стал уговаривать мать подождать его приезда в отпуск.