– Всякий раз, на то имелись весьма существенные причины. Можете вы мне сейчас назвать, хоть одну, достаточно вескую?
Натаниэль развел руками.
– Вас будет не хватать.
– Кому?
– Э-э… судейскому миру?.. Юриспруденции?.. Мне?
– Предположения очень лестные, но абсолютно беспочвенные. Судейский мир, я думаю, вздохнет с облегчением, а юриспруденция, в целом, вряд ли заметит мое исчезновение. Что же касается вас, то не впадайте в сентиментальность. Мы с вами – старые волки, нам это не идет. Или вы… – Хокк нахмурился. – Натаниэль, не заставляйте меня думать о современном адвокатском корпусе еще хуже, чем сейчас! Надеюсь, у вас не возникло трудностей с трудоустройством?
– Ни в коем случае, господин Хокк. Первое предложение я получил через пятнадцать минут после того, как стало известно о вашем решении оставить практику.
– Первое? С тех пор прошло три дня. Интересно, сколько всего предложений вы получили?
– Шестьдесят четыре. И должен признаться… – резко заверещал дверной звонок и Натаниэль вежливо наклонил голову: – Прошу прощения, господин Хокк. Одну минуту, господин Хокк, – и вышел. Он, действительно, вернулся через минуту, держа в руке бланк телеграммы. – Небольшая поправка, господин Хокк. Шестьдесят пять предложений. Адвокатская контора, – Натаниэль поднес телеграмму к глазам и прочитал, четко артикулируя: – Ронни, Кинг, Стюарт, Фу и Фу.
– Фу и Фу? Не припоминаю таких в нашем округе.
– Это не наш округ. Это на западе – город Сартитф в колонии Альпана.
– В колонии? – Реджинальд Хокк посмотрел на секретаря с интересом. – Неужели слава о ваших талантах донеслась уже и до колоний?
– Не моя, господин Хокк. Эти приглашения я получил потому, что я больше тридцати лет проработал с вами.
– Гм. И что же вам предлагают эти господа?
– Перекрывающую ставку. На пятьдесят реалов в неделю больше, чем любое уже сделанное предложение.
– И вы склонны согласиться?
– Ни в коем случае. Никогда не следует связывать свои долгосрочные планы с людьми, склонными к мелочной экономии. Перекрывающая ставка не может равняться пятидесяти реалам. Пятьсот – к этому еще можно было бы отнестись серьезно.
– Гм. Такое ощущение, что мне уже приходилось слышать нечто подобное. Вот только где?
– Здесь, господин Хокк, в этом кабинете. Я всего лишь позволил себе, несколько вольное изложение одного из ваших основных принципов.
– Глупости, Натаниэль. Всем известно, что у меня нет принципов.
– Не могу с вами спорить, господин Хокк.
– Еще бы! Но мы отвлеклись. Так на каком же из шестидесяти четырех оставшихся предложений вы остановились? Вы уже ответили кому-нибудь согласием?
– Нет, господин Хокк. Я все еще надеюсь, что вы измените свое решение. Я предпочел бы продолжать работать с вами.
– Натаниэль! – Реджинальд Хокк поднялся и сделал шаг к своему секретарю. – Вы действительно считаете, что если тысячу раз повторите одно и то же, то сумеете на меня повлиять?
– Нет, господин Хокк, – потупился тот. – Но вам это удавалось.
Старый адвокат помолчал, глядя на безупречный пробор Натаниэля, потом сказал резко:
– Я не желаю больше обсуждать эту тему. И рекомендую вам, сегодня же принять одно из этих шестидесяти четырех предложений. А завтра приступить к исполнению новых обязанностей.
– Хорошо, господин Хокк, я последую вашему совету. Но вы сами? Что вы будете делать завтра?
Хокк поджал губы и устремил на секретаря пронзительный взгляд бледно-голубых, выцветших глаз. Он молчал до тех пор, пока тот не опустил снова голову и не пробормотал:
– Прошу прощения, господин Хокк. Это неуместный вопрос.
Только тогда, адвокат заговорил: медленно и веско.
– Вы совершенно правы, Натаниэль. Вопрос неуместен. Мало того, если рассматривать его, как вопрос, заданный служащим его непосредственному начальнику, то он еще и бестактен. Но вы больше не являетесь моим подчиненным. Сейчас мы – просто два человека, проработавшие вместе большую часть жизни. И я отвечу вам, не как секретарю, а как старому знакомому. Завтра утром я уезжаю в деревню. На прошлой неделе я купил там дом.
– Вы, в деревню? – глаза Натаниэля округлились. – Дом? Но как же… Да ведь вам и поговорить не с кем будет! Что за люди там, в глуши?!
– Пятьдесят лет в адвокатуре – достаточный срок, чтобы почувствовать отвращение к пустым разговорам. Да и к людям тоже. Но если, когда-нибудь, вдруг, мне захочется развлечь себя беседой… на самом деле, эта деревня не такая и глушь. И народу там предостаточно – человек пятьсот жителей. Это разумеется, с поселянами, их детьми, женами и тещами. Но имеется и несколько человек чистого общества: местный священник, учитель, доктор. Там даже есть мировой судья.