Прижав к себе Софи, Эдвард принялся раскачиваться, он был уже на грани того, чтобы окончательно утратить контроль над собой. Его руки сжимали, терзали Софи… Но тут к нему вернулись остатки здравого смысла.
Он закрыл глаза и позволил себе еще мгновение запретного наслаждения, позволил себе еще на секунду продлить влажный, проникающий поцелуй и еще раз ощутил трепет ее тела — и сам он дрожал, сердце его, казалось, вот-вот выскочит из груди. Софи тяжело дышала. Он уже получил слишком много, и дальше заходить было нельзя. Но ему хотелось бы услышать, как она стонет в страсти, в экстазе. В полном самозабвении. Однако Эдвард не осмелился сделать другую попытку из боязни, что не сумеет остановиться.
А если он совратит Софи, то не сможет жить с этим.
Эдвард с трудом оторвался от ее губ, заставил себя открыть глаза. Его бедра все еще прижимались к Софи, и ему очень не хотелось прерывать эту близость, но все же он справился с собой, и между их напряженными, разгоряченными телами образовалось пространство в несколько дюймов. Ошеломленная Софи вскинула ресницы, и он увидел в ее глазах желание.
Эдварду никогда не приходилось испытывать подобного искушения. И он никогда прежде не сопротивлялся потребностям своего тела. Не таким образом. Но конечно, он и не играл в подобные игры, ему не доводилось целовать женщину лишь затем, чтобы пробудить ее к жизни, а не к любви. Он тяжело сглотнул и наконец совсем отодвинулся от Софи, прижавшись щекой к стене и не обращая внимания на протестующий вскрик девушки, лишь усиливший его возбуждение.
Прошло немало минут, прежде чем Эдвард смог сдвинуться с места. Софи уже отступила в сторону. Наконец он выпрямился, тяжело вздохнул и обернулся. Софи стояла спиной к нему, крепко обхватив себя руками.
— Софи?..
Она вздрогнула, потом медленно повернулась.
Эдвард боялся, что она придет в бешенство, но в ее лице не нашел и следа гнева. Наоборот, она была на удивление спокойна, куда спокойнее его самого. Но теперь он знал, что Софи просто закрылась маской достоинства и спокойствия, как завернулась бы в широкий плащ с капюшоном. Эдвард улыбнулся:
— Если вы назовете меня хамом и грубияном, Софи, я не стану вас порицать.
Она посмотрела прямо ему в глаза. Губы ее распухли.
— А вы грубиян и хам, Эдвард?
Его улыбка растаяла.
— Потому что украл у вас поцелуй? Да. Безусловно.
Софи облизнула губы, и Эдвард понял, что она все еще так же разгорячена, как и он, но куда сильнее нервничает.
— Я… я ничего не имею против.
Эдвард изумленно уставился на нее.
— Значит ли это, что я могу еще раз позволить себе подобную вольность?
Она колебалась, все еще охватывая себя руками.
— Да.
— Софи! — Он шагнул вперед, внутренне крича себе, что этого делать не следует. — Софи, вы не должны позволять мужчинам целовать вас так, как это сделал я! Никогда. И мне тоже не позволяйте!
Софи молчала, глядя на него неподвижными глазами.
Эдвард пытался успокоиться, взять себя в руки, но ему это не удавалось.
— Я не хотел заходить так далеко, — искренне и грустно признался он.
— Тогда чего вы хотели?
— Просто поцелуя — легкого, краткого…
Она глубоко вздохнула.
— Софи?
— Эдвард, я думаю, что могу спросить и сейчас… не все ли равно когда? — Ее лицо порозовело. — Каковы ваши намерения?
Ей никогда не узнать правды! Ведь Софи горда, она просто придет в бешенство — и немедленно вышвырнет его вон. А потому Эдвард улыбнулся и осторожно взял ее за руку:
— Я намерен стать вашим лучшим другом — таким, какого вы никогда не забудете.
Глава 10
Леди вообще-то не пьют спиртное, разве что изредка бокал вина за ужином или глоток шерри после обеда. И уж конечно, они не пьют изысканные французские вина средь бела дня. Софи смотрела, как официант в белом пиджаке склоняется над ней, чтобы наполнить ее бокал бледным золотистым шабли. Она подняла руку.
— Я не могу.
Эдвард улыбнулся ей через стол. Он смотрел на нее дерзко и доверительно.
— Вы не можете мне отказать, — сказал он. — Только не мне.
Софи опустила глаза и отвернулась, чтобы оглядеться по сторонам. Все это казалось ей сном, она никак не могла поверить в реальность происходящего. Вокруг сидели самые прекрасные дамы, каких ей доводилось видеть, они были одеты в яркие, светлые чайные туалеты и шляпки в тон платьям. Их сопровождали невероятно интересные и элегантные мужчины — одни в темных деловых костюмах, другие в более свободных, но не менее изысканных. Но ни один из мужчин не мог сравниться с ее собственным кавалером.
От волнения Софи слегка дрожала. Ей казалось невероятным, что она сидит сейчас в прославленном ресторане «Дельмонико» с таким человеком. Но она действительно здесь. Да ведь и все события этого дня таковы, что в них, казалось бы, невозможно поверить, однако они были. Эдвард смотрел ее работы, но не просто восхищался ими, он нашел их великолепными. Он именно так и сказал.
Софи вздрогнула. И ведь он целовал ее, целовал так же, как Хилари, с грубой, и обжигающей, и ненасытной страстью… Он целовал ее именно так, как ей виделось в мечтах, и куда более крепко и страстно, чем она могла вообразить.
Безусловно, он хам. Сюзанна права. Он задумал обольстить Софи. А Софи была готова стать безропотной жертвой.
Она молча кивнула Эдварду в знак согласия. Официант налил вино в бокал.
Эдвард усмехнулся:
— Вот это настоящая Софи.
Девушка бросила на него быстрый взгляд, затрепетав от охвативших ее чувств, от страха, от волнения, от страсти… но она не должна любить его, не должна. Она не настолько глупа. Их отношения сейчас невыразимо прекрасны — а может быть, ей лишь хочется этого… А ведь Софи не так хороша, как те женщины, которых знал Эдвард, и совсем не обладает их опытом. Но их отношения должны быть прекрасны. И она — некрасивая, хромая, эксцентричная Софи О'Нил — в конце концов, похоже, узнает кое-что о жизни и страсти. Кто бы мог вообще подумать, что ей выпадет такая возможность — да еще с таким человеком! Но это все неизбежно кончится — скорее рано, чем поздно. И нельзя ни на минуту забывать об этом, надо быть заранее ко всему готовой. Она не может позволить себе любить его, что бы ни произошло. Софи быстро потянулась к бокалу, взяла его и сделала глоток. Вино оказалось почти сладким, с нежным, изысканным ароматом.
— Вкусно? — с некоторым сомнением в голосе спросил Эдвард, внимательно наблюдающий за девушкой.
— Восхитительно! — от всей души воскликнула Софи. — Никогда ничего вкуснее не пробовала!
Пока Эдвард заказывал еду — столько блюд они вдвоем не съели бы и за сто лет, — Софи, не теряя времени, оглядывала все вокруг. Они с Эдвардом занимали столик у окна. Большой обеденный зал «Дельмонико» выходил на Пятую авеню и нарядный зеленый парк на Мэдисон-сквер. Там по дорожкам прогуливались пары — дамы держали в руках зонтики, защищая свои нежные лица от лучей летнего солнца, на мужчинах были легкомысленные соломенные шляпы или консервативные фетровые. Небо сияло изумительной голубизной, и по нему плыли большие, пухлые облака.
И зал ресторана тоже являл собой море красок: на дамах туалеты смелых тонов, на джентльменах серые шерстяные или очень светлые льняные костюмы. Столики слепили белыми скатертями, сверкали хрусталем и серебром, и в центре каждого стояла красивая ваза со свежими цветами.
— Кто все это съест? — спросила Софи, когда официант ушел. — А главное, кто выпьет все это вино?
— Ну, нам же не обязательно все приканчивать, — улыбнулся Эдвард. И добавил, понизив голос: — Просто я хочу, чтобы для вас было подано все самое лучшее, Софи.