— Что ж, думаю, я смогу ответить на ваши вопросы через день-два.
— Это было бы прекрасно. — Софи заколебалась. — Генри… а вы не могли бы подождать с оплатой ваших услуг до тех пор, пока я не получу деньги? — Ее голос прерывался. — Я сейчас совсем на мели…
— Софи, я не намерен брать с вас плату вообще, о чем вы говорите! — воскликнул он, на этот раз краснея. — Вы мой друг!
Софи захотелось заплакать. Она шмыгнула носом.
— Спасибо, — мягко произнесла она. Генри немного замялся.
— Софи, что-нибудь еще не в порядке?
Она вздохнула, подумав об Эдане, наверняка уже проголодавшейся. Рашель придется кормить ее коровьим молоком из бутылочки. Эдане пока что это не слишком нравилось. Софи знала, что ей надо поспешить домой и самой накормить малышку. К тому же впервые за весь день ее собственный желудок напомнил ей, что он абсолютно пуст. Но у Софи осталось всего несколько долларов, которых могло хватить на один-два обеда для нее и Рашель. Как они продержатся целых три недели, до первого декабря?
— Софи… — Генри не отрывал от нее внимательного взгляда. — Могу я дать вам немного взаймы? Пока вы не встанете на ноги?
Софи неуверенно посмотрела на него.
— Наверное, через день-два мне и вправду придется немного занять, — призналась она смущенно. Генри ведь и в голову не приходило, что ей нужно накормить еще два рта. Будет ли он добр по-прежнему, когда узнает, что Софи добывает деньги на пропитание своей незаконнорожденной дочери?
Генри встал и полез в нагрудный карман.
— Вот. — Обойдя стол, он вложил в руку Софи несколько банкнот. — Пожалуйста, возьмите это. У вас очень усталый вид. Боюсь, вы просто заболеете, если будете так тревожиться, как сейчас.
Софи с трудом улыбнулась.
— Вы так добры…
Генри на мгновение застыл. А потом сказал:
— А разве может быть иначе, Софи?
Глава 22
— Миссис Ральстон, к вам гость.
Сюзанна не была расположена принимать кого бы то ни было. Она чувствовала себя совершенно разбитой, потому что не спала всю ночь, и ее глаза покраснели и распухли от слез. Она знала, что выглядит не лучшим образом.
— Кто бы там ни пришел, Дженсон, скажите, что я не принимаю.
Дженсон вышел, оставив Сюзанну сидеть над чашкой горячего черного кофе и нетронутым завтраком. Но почти сразу вернулся.
— Боюсь, этот джентльмен будет настаивать.
Раздраженная Сюзанна схватила визитную карточку и прочитала: «Генри Мартен, эсквайр».
— Чего он хочет?
— Он утверждает, что у него крайне важное для вас дело.
Сюзанна разозлилась, но инстинкт подсказал ей, что гостя нужно принять, и она приказала Дженсону проводить его в столовую. Минутой позже вошел Генри Мартен в мешковатом, плохо сидящем на нем костюме, вид у него был какой-то взъерошенный. Сюзанна отметила, что молодой человек заметно похудел.
— Извините, что помешал вам завтракать, — сказал он. Сюзанна пожала плечами. Она не встала и не предложила гостю сесть.
— Что еще за неотложное дело, мистер Мартен?
— Я представляю интересы вашей дочери, миссис Ральстон.
— Что?!
Генри откашлялся.
— Первого числа следующего месяца она должна получить деньги. Получит ли она их?
Сюзанна медленно поднялась на ноги, вцепившись в край лакированного стола, она просто не могла поверить собственным ушам.
— Только если она вернется домой… одна!
— Одна?
— Да! — резко произнесла Сюзанна. — Можете передать ей, что она будет по-прежнему получать деньги, если вернется домой — одна!
— Боюсь, я не совсем вас понимаю, — сказал Генри.
— Если Софи будет по-прежнему жить вне дома и откажется повиноваться мне, она не получит ни цента!
— Деньги, которыми вы распоряжаетесь, получены ею в наследство от отца, не так ли?
Сюзанна стиснула зубы и воинственно выпятила подбородок.
— Да!
— Боюсь, мне придется попросить у вас копию соглашения об опеке, миссис Ральстон.
Сюзанна изумленно уставилась на него. И тут же впала в бешенство.
— Мой адвокат — Джонатан Хартфорд, мистер Мартен. Документы у него, а не у меня.
Генри вежливо улыбнулся:
— Так, значит, я могу обратиться к нему с просьбой вручить мне копию?
— А разве я могу отказать?
— Конечно, нет. Но вы должны быть в курсе событий.
— Что ж, я в курсе, — огрызнулась Сюзанна. — Но позвольте сэкономить вам немного времени. Документы составлены так, что Софи может вступить во владение наследством, лишь достигнув двадцати пяти лет или если она выйдет замуж. И тут нет никаких других возможностей, никаких оговорок.
Генри в ответ лишь коротко поклонился:
— Благодарю вас за сотрудничество, миссис Ральстон.
Сюзанна проводила его взглядом. А потом разрыдалась от злости, от отчаяния.
Адвокат! Софи наняла адвоката! Это просто невероятно, невозможно. Боже, да неужели Софи не поняла, что она всего лишь пыталась помочь дочери, защитить ее? Уберечь от точно таких же страданий, через какие пришлось пройти ей самой в начале жизни, много лет назад? Сюзанна не хотела, чтобы Софи совершила ту же самую чудовищную ошибку, что и ее мать. Конечно, она уже натворила немало глупостей, но все еще можно исправить, а если Софи будет упрямиться, ее ждет слишком много горя.
Сюзанна, дрожа, опустилась на стул. Она просто не узнавала собственную дочь, не узнавала! Прежде такая благодушная, послушная, уступчивая, Софи была счастлива своей работой, ей нужны были только живопись и уединение. Но все изменилось, когда в ее жизнь ворвался Эдвард Деланца. Да, именно тогда все изменилось. И во всем виноват только он.
Сюзанна ненавидела Эдварда. Боже, как она его ненавидела!..
В то лето Софи вдруг стала смелой, дерзкой. Она не обращала внимания на предостережения матери и беспечно вступила с связь с Эдвардом. Сюзанна вздрогнула. Ведь Софи в точности повторила ее прошлые ошибки.
Сюзанна помнила те дни, когда ей было пятнадцать и она сгорала от страсти к Джейку и просто не могла думать ни о чем другом. Сюзанну так мучила эта страсть, что она сознательно, намеренно отдала ему свою девственность. И полюбила его, и вышла за него замуж, открыто восстав против всех своих родных. А они выбросили ее на улицу без единого цента. Да, Сюзанна не пожелала слушать родителей. И в тот день, когда она обвенчалась с Джейком, они как бы похоронили ее заживо.
Какова мать, такова дочь. Опытный, зрелый мужчина — и невинная девица. Страсть. Неповиновение. Потеря невинности. Сходство было пугающим.
Но в определенный момент сходство заканчивалось. Сюзанна вышла замуж за Джейка до того, как появилась на свет их дочь. Софи же уехала в Париж, чтобы родить своего ребенка, а теперь отказывается отдать малышку в чужие руки.
Сюзанна уткнулась лицом в ладони и заплакала. Все, чего она хотела, — это уберечь Софи от боли и страданий. В тот день, когда Сюзанна поняла, что дочка, упав с лестницы, сломала ногу, она в одно мгновение забыла вдруг о своем горе, о том, что потеряла Джейка. Софи выглядела такой маленькой и беспомощной, она лежала в постели, оцепенев от боли, и Сюзанну охватило ужасное чувство вины.
И это чувство вины не оставляло ее всю жизнь. Когда стало ясно, что Софи останется калекой навсегда, Сюзанна признала, что лишь одна она виновата в этом. И хотела исправить свою ошибку хотя бы отчасти, хотела уберечь Софи от других страданий, укрыть ее…
Сюзанна в те годы страстно играла роль матери, словно она только и ждала возможности проявить свои материнские чувства. Джейк ушел из ее жизни, и всю нерастраченную любовь Сюзанна перенесла на свою дочь. Ничего, что Софи осталась калекой, взамен у нее были искусство и мать. Мать, готовая оберегать ее от насмешек общества или помогающая укрыться от них за эксцентричной склонностью к живописи.
Но Софи больше не хотела, чтобы ее защищали. И Сюзанна была в отчаянии. Софи просто не понимает, что ее ждет. Никто не может понять, что значит стать отверженной, в которую швыряют камни… пока не испытает этого на собственной шкуре.