Тем более что с каждым днем увеличивалась возможность приезда в Нью-Йорк Эдварда Деланца.
Софи постаралась совладать с собой, чувствуя на себе испытующий взгляд Генри.
— Через несколько недель Дюран-Ру устраивает мою выставку. Очень надеюсь, что она будет иметь успех. Большинство из тех работ, что войдут в экспозицию, Дюран-Ру уже купил у меня, но несколько новых картин возьмет на комиссионных началах. Думаю, он согласится дать мне немного денег авансом, в счет будущей продажи. Я немедленно поговорю с ним.
Галерея находилась всего в нескольких кварталах от них, и Софи готова была броситься к торговцу в ту же минуту. Генри придержал ее за рукав.
— Софи, подождите. Вы слишком расстроены. Вы уверены, что не можете вернуться домой? Возможно, если я выступлю в роли посредника…
— Нет! — яростно выкрикнула она, напугав их обоих. Генри выпустил ее руку.
Софи съежилась, ее била нервная дрожь.
— Генри, вы просто не понимаете, почему я не могу вернуться домой одна.
— Да. Я не понимаю.
Софи нервно сглотнула, чувствуя себя на грани обморока.
— Я не могу вернуться домой потому, что моя мать требует, чтобы я отдала своего ребенка чужим людям, навсегда.
Генри онемел.
Софи осмелилась наконец посмотреть в его изумленные глаза.
— Да, у меня есть ребенок. Незаконный ребенок… маленькая дочка, ее зовут Эдана-Жаклин О'Нил, и я люблю ее всем сердцем.
— Боже праведный! — выдохнул Генри, и тут же его лицо запылало от гнева. В глазах мелькнула догадка. — Деланца?! Это он — отец? Этот ублюдок!
Софи всхлипнула, хватая Генри за руку.
— Прошу вас! Я не желаю говорить об отце Эданы, не хочу! — Но она знала, что Генри прекрасно все понял, он прекрасно понял, что никто другой отцом быть просто не мог. И Софи вдруг осознала, что точно так же будет реагировать любой другой человек, узнавший о существовании Эданы.
Генри кивнул, стиснув зубы. Его плечи невольно опустились.
— Да, я вас понимаю.
— Разве вы можете понять?! Я и сама-то не уверена, что мне все понятно… — прошептала Софи.
Раньше она об этом просто не думала. Ее мысли были слишком заняты насущными проблемами, и она не представляла, каковы будут последствия того, что все вокруг узнают имя отца Эданы. Было бы гораздо лучше, подумала Софи, если бы они с Эдвардом как-то договорились о том, стоит ли публично признавать его отцовство, но это нужно было сделать раньше. А теперь, когда она прячется от него, о каких обсуждениях может идти речь? Софи смотрела на Генри, чувствуя себя потерянной, одинокой, все ее чувства пришли в смятение…
— Генри, я люблю мою малышку. И не собираюсь с ней расставаться. С моей стороны не может быть никаких компромиссов. Я в бешенстве из-за предательства моей матери, я ненавижу ее… и никогда не вернусь к ней.
— Вот теперь я и в самом деле понимаю, — медленно произнес Генри.
Софи ожидала, что выражение лица Мартена изменится, что она сейчас увидит в его глазах осуждение, неприязнь, но увидела лишь печаль и сочувствие.
— Вы потрясены, это естественно… но… вы все-таки будете представлять мои интересы?
— Софи, я ваш друг. Разумеется, я продолжу дело и помогу вам, как сумею.
Софи благодарно посмотрела на него, не сказав ни слова. Генри достал носовой платок и протянул ей. Софи вытерла глаза.
— Спасибо, огромное спасибо, Генри.
Он снова взял ее под руку, и они пошли дальше, на этот раз в молчании. Наконец они добрались до Юнион-сквер. Генри подвел Софи к скамейке, стоящей в пустынной аллее, и они сели, распугав гуляющих вокруг голубей. Генри повернулся к Софи, их колени слегка соприкоснулись. Юноша робко кашлянул.
Софи комкала носовой платок.
— Я уверена, Поль Дюран-Ру даст мне небольшой аванс, — снова сказала она, и в ее голосе прозвучали и надежда, и отчаяние.
— Я в любом случае не позволю вам умирать с голоду, Софи. Разве вы не знаете этого?
— Вы более чем добры, — прошептала она.
— Дело не в доброте. — Генри было явно не по себе. — Неужели вы до сих пор не поняли?
Софи настороженно затихла. Генри отчаянно покраснел.
— Я ужасно влюблен в вас, Софи.
Потрясенная, она уставилась на него.
Генри, похоже, почувствовал, что должен как-то объяснить свое признание.
— Видите ли, два года назад, летом, я приехал в Ньюпорт-Бич специально для того, чтобы познакомиться с вами, но причины были не слишком достойными. Однако теперь все изменилось, и я говорю вам правду. Тогда я рассчитывал жениться на вас. Меня поощряла моя тетушка, потому что вы наследница кое-какого состояния. Но вы оказались невероятно милы, просто очаровательны. Хотя поначалу вашей матушке удалось изрядно меня расхолодить и обескуражить.
Софи вздрогнула:
— Она… она…
— Да. Она умеет озадачить. Но вы самая искренняя, самая добрая женщина, какую мне когда-либо приходилось встречать, и храбрая. Я был бы счастлив жениться на вас, Софи. Я говорю это от всей души. — Он стал просто-таки пунцовым. — Я давно влюблен в вас. Более чем влюблен. Вам бы не следовало так удивляться.
— Генри… но я не знала…
— Да, я понимаю. Вы смотрели только на него.
Софи промолчала, потому что Генри был прав. Она думала об Эдварде и сейчас, и ее переполняла боль. Неужели он навсегда останется ее единственной любовью?..
Генри тихо продолжал:
— Я никогда прежде не говорил женщинам ничего подобного. Но я не могу видеть, как вы страдаете. Вам нельзя оставаться одной. Вам нужен муж, а ваша дочь нуждается в отце.
Софи встряхнула головой, отгоняя мысли об Эдварде. И взяла Генри за руку.
— Я просто не знаю, что сказать. Я так глубоко тронута…
— Скажите «да». Вы станете моей женой? Конечно, я еще не видел Эдану, но поверьте, Софи, я буду ей хорошим отцом. И нам с вами никогда не помешает прошлое.
Софи чувствовала, что Генри действительно мог бы стать прекрасным отцом и прекрасным мужем. Добрым, любящим, верным. Софи закрыла глаза, ее пронзили одновременно боль и страстное желание. Как она может выйти за Генри, если любит другого? Но как хочется иметь свой дом и любящего мужа, и как хочется любить самой…
— Я очень благодарна вам за ваше предложение, Генри, но прошу вас, дайте мне время подумать.
Генри серьезно кивнул.
Софи не могла пропустить бал в честь обручения Лизы. Домой она не возвращалась с того дня, когда после разговора с отчимом сбежала, едва поняв, что он одобряет планы Сюзанны. У нее хватало собственных проблем и забот, так что в последнюю неделю она почти не думала о сестре. Должно быть, все это время Лиза была как на иголках…
Днем, перед балом, Софи осмелилась поехать домой, оставив Эдану и Рашель в гостинице. Она тщательно рассчитала время. Сюзанна в это время уходила на ленч к приятельнице, и Софи была уверена, что не встретится с ней. Она вообще не хотела больше видеть свою мать, а уж тем более — спорить с ней.
Лизу Софи нашла лежащей в ванне с лечебной грязью из Саратоги.
— Привет, сестренка! Я пришла позаимствовать какое-нибудь платье на вечер.
— Софи!
Софи невольно рассмеялась при виде сестры. Из черной грязи торчало лишь личико Лизы, и картина в целом выглядела и забавной, и отвратительной. Софи села на табурет.
— Неужели эта грязь и вправду полезна для кожи?
Лиза, побарахтавшись, села в ванне.
— Софи, где ты пропадала? Боже, я так беспокоилась о тебе и малышке!
И Лиза расплакалась.
Софи склонилась к сестре и осторожно погладила плечо, вымазанное грязью.
— Со мной все в порядке. В самом деле в порядке!
Лиза подавила рыдания:
— Твоя мать просто ведьма! И мой отец не лучше! Да как они смели обойтись с тобой так жестоко!
— Они просто хотели сделать как лучше.
— Ты же их еще и защищаешь?!
— Нет, — вздохнула Софи.
— Но вы обе действительно как-то устроились? — спросила Лиза, хватаясь за края ванны.
— Да. Мы устроились. Сюзанна отказала мне в деньгах, но Генри Мартен ссудил, сколько нужно, и Поль Дюран-Ру.