Дни тянулись за днями, пока однажды вечером, лежа в своей кровати, которая была прямо за стенкой от бабушкиной, Никита не понял – бабушка умерла. Чувство чего-то страшного поглотило его. За стеной остывала бабушка, а он понимал, что потерял единственного человека, которого любил. Человека, который любил его. Никита отчетливо понял, что теперь все будет иначе. Он впервые испытал чувство потери и одиночества. В тот вечер Никита по-настоящему плакал в первый раз.
После похорон у него остались только дедушка и мать. Никита жил с мамой в одной комнате. Длинной, маленькой и узкой, с одним окном, затянутым куском грязно-желтой ткани, которая раньше служила чехлом для матраса.
мать спала на тахте, доставшейся им после развода Никитиного дяди. Никита спал в детской кроватке с высокими бортами. мать не ходила в туалет, она писала в специальную банку. Она просила Никиту отвернуться и он слышал, как тугая струя маминой мочи бьется о стенки банки, создавая ни на что не похожее журчание.
Никита спрашивал мать, зачем она писает в банку и почему не ходит в туалет. Мать сказала, что не хочет беспокоить дедушку – дверь в туалет находилась напротив его комнаты. Мать всегда делала все, чтобы не беспокоить дедушку. Ведь они с Никитой здесь «на птичьих правах», как она говорила. По этой же причине полы в доме не мылись никогда. Иначе дедушка начинал давать советы, а мать этого не хотела. Она боялась своего отца.
***
Дед полюбил таскать домой вещи с помойки: дверцы шкафов, ящики из под старых телевизоров, пустые канистры, пружинки, винтики, книги или одежду. Для него не было плохих вещей. Все это когда-нибудь должно было пригодиться. Пока бабушка была жива, она не давала таскать домой эту рухлядь. Но когда ее не стало дедушка очень быстро захламил свою комнату, кухню, коридор и даже антресоли подобным скарбом. Никита часто ходил с дедушкой на свалки и помойки, считая это вполне нормальным поведением, в то время он не мог критически осмыслить происходящее.
Как-то раз, пока бабушка еще была здорова, деда отправили в санаторий, в Трускавец. Когда дед вернулся он был очень зол и говорил, что больше туда не поедет никогда. «Западенцы», – тогда Никита первый раз услышал это слово, и не слышал его потом очень долго.
По словам деда, у него постоянно было чувство, что за спиной о нем говорят гадости, а в суп непременно плюют. Еще одно новое слово, которое Никита тогда услышал, было «москаль». Поездка в оздоровительный санаторий стала негативным опытом для деда.
Но для Никиты она стала радостным событием – дед привез из Трускавца очень красивые мельхиоровые запонки. Пару с белыми камнями под бриллианты, и пару с синими под сапфиры. Как завороженный смотрел Никита в глубину синих камней и не мог отвести глаз. «Нравится?», – спросил тогда дед, – «А хочешь, я тебе сделаю из них колечко?». Никита очень хотел.
Дед был довольно умелый. У него было много разных инструментов. Пока бабушка была жива и здорова, Никитины отношения с дедом были довольно теплыми. Часто они играли в такую игру: дед брал несколько баночек и высыпал на пол разные винтики, гвоздики и другие детальки, а Никита должен был сортировать их по кучкам.
Дед сделал Никите кольцо из синей запонки. Это было самое настоящее кольцо. Очень красивое, с большим синим камнем. И хоть оно налезало только на безымянный палец, Никита с ним не расставался. Часами он мог смотреть внутрь камня, ловить отблески света, любоваться гранями и насыщенным синим цветом. Кольцо стало одним из немногих детских сокровищ, охраняемых как зеница ока.
Но после смерти бабушки Никита потерял кольцо. Не известно, как это случилось. Колечко было с ним везде. Он постоянно носил его на пальце или в кармане. Конечно, среди других детей было много желающих заполучить это кольцо. Кто-то хотел полюбоваться, а кто-то просил поносить. Но Никита никому не давал колечко, ведь оно было первой его любимой и собственной вещью.
В тот вечер Никита пошел кататься на бомбоубежище. Когда-то давно, когда страна готовилась к войне, в каждом районе строились бомбоубежища. Это не такая уж глупая идея, если помнить о том, что всего полвека назад город был в военной блокаде и его бомбили.
Для детей бомбоубежище было лучшей горкой на свете. Высокий искусственный пологий холм возвышающийся посреди обычного двора, что может быть лучше для катания? Дети находили какие-то куски коробок и волнистых стеклопластиковых листов, которыми пользовались как ледянками. Катались до тех пор, пока сил забираться на горку не оставалось. Обычно катание начиналось после школы и продолжалось до фиолетовых сумерек, в которых снег начинал мерцать волшебством.