В нашем коллективе мужчины составляли большинство, а потому даже для платонических влюбленностей дамы выбирали героев более романтичного облика или мужественного поведения. Одним из таких героев, прекрасным во всех отношениях – хорошо сложен, темная шевелюра, всегда свежая рубашка, галстук по моде, и умом не обделен, был программист Стасов – тот самый, что повстречался мне в день юбилея, спустя двадцать лет, в виде холеного бизнесмена. А тогда, молодым еще специалистом, он составлял программы для ЭВМ быстро и оригинально, будто записывал партию шахматной игры. Именно на него были направлены томные взгляды и хозяйственной Люси, и умной Ларисы, и других незамужних девушек. Но Стасов держался стойко, предпочитал разведенных женщин постарше, готовых согласиться и на легкие отношения, без заявки на брачные.
Слухи об интимных связях витали и в этой лаборатории, изредка я слышала обрывки каких-то пикантных историй, но конкретно о своей жизни никто мне не рассказывал, как когда-то Маринка. Придя на новое место уже тридцатилетней, после второго вуза и двух декретных отпусков, я оказалась взрослее группы недавних выпускников на пять-семь лет. И только через год перешла со всеми «на ты».
А среди сотрудников старшего поколения, называемых уже по имени-отчеству, выделялся ведущий инженер Курносов, непритязательной внешности, до чрезвычайности скромный. Тогда я впервые увидела человека, о котором говорят «программист от бога». Он нигде не учился программированию, институт окончил давно, когда слово «информатика» еще и не слышали, но имел инстинктивное программистское чутье. Он однако первым находил неполадки в программе, опережая любого программиста из молодежной команды, хотя новые ребята уже изучали в институтах информатику. Отличием Курносова было еще и «красноречие», которым позже, в 90-е, прославился премьер-министр Черномырдин. В остальном наш ведущий специалист уступал будущему прототипу: и по комплекции, по представительности. На нем был кургузый пиджачок, потертые лоснящиеся брюки. Нас не удивляло, что у Курносова был столь непритязательный вид, ведь у него была больная дочь, на лечение которой уходили почти все деньги из скромного инженерного бюджета. Где-нибудь в Штатах такой талантливый специалист-компьютерщик мог бы стать миллионером, но только не у нас. Достигнув должностного потолка для инженера, но не имея ученой степени, он не мог рассчитывать в ЦНИИ на повышение зарплаты.Обитали в комнате и еще сотрудники, но редко собирались здесь все. Только часть наших задач решалась за письменным столом, а много времени мы работали в машинном зале на ЭВМ. В одном лице совмещая операторов, исследователей, разработчиков. Машинный зал находился на другом этаже. Там мы чувствовали себя еще вольготнее, ведь чтобы начальнику войти в зал, ему требовалось набрать цифры кодового замка, потом дернуть за металлическое колечко, потянуть дверь. Это давало сотрудникам временной задел, чтобы скрыть следы занятий в посторонней сфере. Ладно еще, если то было создание пресловутых цифровых картин по мотивам Джоконд Леонардо да Винчи – их можно было создавать под прикрытием обычного программирования: поди там разберись в символьных кодах программы, картинка или формула расчета готовится для введения в машину. Но колода карт при игре в преферанс, раскиданная на письменном столе, разоблачала сама себя. Однако открываемый с заметным скрежетом и задержкой во времени цифровой замок позволял смести игральные карты в ящик стола, и разложить взамен их «полотенца» машинных распечаток, чтобы с невинным видом их разглядывать, когда войдет начальник.
Особое оживление наступало в секторе в преддверии праздничных дней: Нового Года и сдвоенного праздника чествования мужчин и женщин, разделенного двумя неделями в конце зимы. Интересными были не столько застолья, весьма аккуратные, сколько подготовка культурной программы. Однажды наши женщины принесли свои детские дошкольные фотографии – мужчинам предлагалось угадать в них нынешних сотрудниц. Отгадки давались в комплиментарной форме. Взглянув на мое фото в годовалом возрасте, Курносов воскликнул: «Большеглазая, черноглазая – конечно же, Галя!».
Сейчас мне такого комплимента уже не сделали бы, потому что мои глаза распахнуты уже не так широко. Все реже мир удивляет меня, но все чаще заставляет задуматься над его закономерностями. А тогда мои наблюдения за коллегами отражались в поздравлениях, сочиняемых для каждого индивидуально. У меня имелись и соавторы: умная Лариса и неотразимый плейбой Стасов. Вообще, писать поздравление группой веселее – есть с кем посмеяться. А поводы находились легко. Очень смешными получались черновые варианты: подмеченные черточки окарикатуривались и рифмовались. Здесь образ Фигаро являлся неисчерпаемым источником вдохновения, хотя и друг друга мы не щадили. Вволю отсмеявшись, авторы смягчали сатиру, переводили ее в юмористическое русло. Я тоже получала, причитающуюся мне порцию остроумия товарищей. Однажды коллеги написали мне на открытке такое пожелание: