Ведь, как ни крути, из нас двоих реалист — это я. А Даша...
Она — моя нежная фиалка, которая не выживет вне тепличных условий. Просто завянет без надежного человека рядом. И до последнего времени этим человеком всегда был я и только я. Это чувствовалось по тому, как восторженно она смотрит... как сияют при этом ее глаза — чистые, ясные глаза робкой девочки с благородной душой.
Мое хрупкое сокровище... которое я сам же и повредил. Случайно, кринжово, нелепо. Из-за неосмотрительной сделки с совестью и похотью.
Ну и что теперь? Это же дурость, если кто-то случайно подпалил зад, а от него вдруг ждут акт самосожжения — и себя, и всего, что ему дорого. Можно же пойти навстречу, договориться, простить. Она же в курсе, что я люблю только ее. Так на хуя тогда выделывается? Наорала бы хоть, поскандалила, выплеснула обиду, так нет же. Молчит. И это ненормально.
Тайны женской логики...
— Марат, — мрачно обращаюсь к жующему Плохишеву и чувствую легкие проблемы с речью. Ага, понятно. Скоро язык заплетаться начнет, пора закругляться.
— Чего? — тот окидывает меня критическим взглядом и хмыкает. — Ну и мутная же рожа у тебя, Влад! Допился? Слушай, ты б закусил хоть. Кстати, рекомендую бифштекс.
Я равнодушно оглядываю роскошный вип-кабинет ресторана, в котором мы часто обедаем.
На видеоэкране во всю стену транслируют какую-то успокаивающую хрень из мира океанов, но на меня она ни хрена не действует. Наоборот, хочется раздолбашить этот подводный рай с разноцветными рыбами до мелких осколков.
— Не хочу. Ты лучше вот что мне скажи... — концентрируюсь на расплывающихся мыслях и немного заторможенно формулирую: — Как по-твоему... сколько обиженной женщине нужно времени, чтобы переварить обиду и включить рациональность?
Плохишев щурит глаза, в раздумьи поигрывая вилкой.
— Женщине? Дай подумать... лет сто, не меньше.
— Блядь, я серьезный вопрос задал!
— Спокойно, дружище, спокойно, — при виде моей реакции он поднимает руки ладонями вперед. — Ну, а чего ты хотел? Дашка всë это время считала тебя центром мироздания, идеальным идеалом, супергеройским супергероем в белом плаще. А ты вдруг оказался обычным мужиком с простыми мужскими потребностями и проявил слабость. Итого, как результат, в ее глазах с пьедестала ты рухнул прямо в грязь и запачкал свои белые шмотки. За инструкциями, как теперь себя реабилитировать, тебе бы лучше обратиться к психологу... но как по мне, тут без грандиозной стирки и монашеского терпения не обойтись. Проще развестись, найти другую бабу... и впредь не попадаться так легко. Ты уверен, что этот геморрой тебе точно нужен?
Я стискиваю зубы, ощущая жгучую горечь во рту. Вкус виски... и страха. Дурного безумного страха, что Дашку я потерял.
— Уверен. Она — единственная женщина, с которой я хочу жить и растить детей. Другие бабы в этом плане мне без надобности. В подметки ей не годятся.
— Да неужели? — ухмыляется Плохишев и снова возвращается к расчленению своего бифштекса. — Получается, Дашенька у тебя для души, а трахаться можно с кем угодно? Ну ты и усложнил себе жизнь! Охуеть, как зациклился... Очнись, Влад. Если подумать, бабы вполне взаимозаменяемы и похожи друг на друга. Одна покрасивее, другая похозяйственнее, но мечта загнать выбранного мужика в личное рабство у всех одна и та же. И ты, Князев, угодил как раз в такие кандалы. Так что радуйся, что они треснули. Вдохни аромат свободы полной грудью!
— Да пошел ты, — цежу сквозь зубы. — Хуевый из тебя психолог, Марат! Лучше мясо свое дальше жри — отлично получается. Приятного аппетита!
Подзываю официантку взмахом руки и одновременно набираю номер Даши. Надо узнать, как она устроилась в клинике... уже должна была добраться.
— Что желаете? — с порочной улыбкой наклоняется ко мне девушка в эффектно строгом костюме обслуживающего персонала. Выглядит скромно, но губы держит пухлой уточкой, а глазищи — пипец блядские, так и обещают райское наслаждение.
Разглядываю ее аппетитную фигурку в облегающей униформе и ловлю себя на мысли, что подсознательно прикидываю, как бы такая одежда смотрелась на моей жене.
Охуительно смотрелась бы. Уверен.
Эх, Дашка, Дашка...
Тоска по ней вскипает внутри с новой силой, и опьянение только придает этому чувству еще больше концентрации.
Она должна меня простить. Я хочу этого. До звериного воя жажду. А значит... если она не захочет — придется надавить. Иначе просто сдохну без нее.
Не отвечая официантке, вслушиваюсь в гудки. Долгие. Беспросветные. С ощущением всë того же стопроцентного игнора.