— Тогда отказ в свободной форме пишите, — не очень довольно говорит он. — Чтобы у нас было основание для этого перед вашим мужем.
— Напишу! — быстро соглашаюсь я и неуверенно интересуюсь: — Скажите, а вообще... он может использовать мои проблемы с памятью, чтобы принимать такие решения за меня? Объявить недееспособной..?
Заведующий на секунду снова превращается в самого себя. Смотрит на меня сверху вниз, как на полную дуру.
— Недееспособным человека можно признать только через суд. Зачем эта ерунда вашему мужу? Сериалов поменьше смотрите! Так... давайте быстренько глянем вас... потом еще разок окситоцином прокапаем...
Женщины из его «свиты» суетливо измеряют мне температуру и давление, мнут живот, проверяя состояние матки, и ставят капельницу. И после ряда стандартных вопросов Александр Леонидович уходит.
А спустя час — ровно в девять утра, когда меня наконец переводят в стационар, — в роддом снова врывается Князев.
Я не сразу узнаю его в больничном халате, тесно облепившем широкие плечи. И испуганно вздрагиваю, когда он вдруг опускается рядом на мою кровать.
— Даша... — шепчет, жадно заглядывая в лицо. — Маленькая моя, ну как ты..?
От неожиданности я вжимаюсь спиной в стенку и даже немного цепенею, уставившись на него широко распахнутыми глазами. Неудивительно, что он понимает мою реакцию абсолютно неправильно.
Пару мгновений Князев жестко играет желваками. Потом встает, выдавая внутреннее смятение... и наконец, рвано взъерошив пятерней свои густые темные волосы, напряженно интересуется:
— Ты боишься меня?
— Н-нет, — осторожно отвечаю я и быстро роняю взгляд на собственные руки.
После того, что я слышала ночью о планах мужа насчет этой его ненормальной Нонны, у меня нет ни малейшего желания беседовать с ним по душам. Пусть думает обо мне, что хочет. Так для меня даже лучше. Пусть Владан расслабится, считая, что его наивная фиалковая женушка ничего не понимает, и сам покажет себя во всей красе.
Правильно Люся советовала, что нельзя сейчас позволить ему запудрить мне мозги красивыми словами. Или угрозами. Важны лишь действия. Они — отражение его истинной натуры, которую мне, как оказалось, только сейчас предстоит узнать по-настоящему. Без розовых очков пылких чувств к нему.
Да...
Лучше я сейчас обезоружу его своей временной беспамятной тупостью. И лучше понаблюдаю со стороны, что он еще вытворит, чем позволю ему терзать меня сомнениями и прочими эмоциональными разборками — словом, втягивать в заведомо проигрышную игру под названием «Веришь-не-веришь».
Повезло, что моя первая реакция на его появление так сильно смазалась от неожиданности. Иначе бы я себя сразу выдала.
Слышу, как Князев шумно вздыхает. Чувствую на себе его тяжелый огненный взгляд. Он чуть ли кожу не прожигает.
— Я знаю, что у тебя травма головы и небольшой амнестический синдром, но не думал, что... — он обрывает себя с резкой досадой и, помолчав, тихо сообщает: — Ты моя жена, Даша. А я — твой муж. Ты ведь помнишь меня?
— Мне говорили, да, — уклончиво отзываюсь я и, собравшись с силами, наконец поднимаю на него пустые глаза. — Князев Владан Романович...
Спокойно, Даша, спокойно. Дыши медленно — так, как учила Люся. Надо просто представить, что рядом вовсе не предатель, разбивший твое сердце, а... очень качественное 3D-кино. Красивая говорящая картинка с очень мужественным — но таким лживым! — лицом.
— Хорошо. Ладно, — отрывисто произносит Князев, но его тон откровенно противоречит сам себе. — Я всë понимаю, тебе сейчас очень не по себе. И поэтому ты хочешь находиться в привычной и понятной обстановке. Поэтому ты написала заявление... Но в частной клинике условия гораздо лучше. Поверь мне.
«Поверь мне».
Я закусываю губу, чтобы скрыть болезненно горькую усмешку. Да уж, для меня эта фраза от него теперь звучит как издевка какая-то.
— Нет, — отворачиваюсь и снова смотрю на руки. — Я хочу остаться. Мне здесь... спокойней. Пожалуйста, не надо никаких перемен. Невролог сказал, что так я быстрее поправлюсь.
Князев молчит. Потом тянется к моей руке... и я с ужасом понимаю, что почти готова на автомате ляпнуть: «Я же просила меня не трогать!»
...но, к счастью, именно в этот момент в палату приносят на кормление нашего хныкающего малыша. Я беру его на руки и выразительно смотрю на дверь.
— Мне надо побыть наедине с ребëнком. Можно?
— Я тебя понял, Даша, — спокойно произносит Князев. — Расслабься. Ты останешься здесь, раз так хочешь.
♀️ Глава 20. Доброжелательница на проводе