Так что в конце концов я всë-таки киваю и говорю привычную фразу:
— Ну что вы, Ада Адамовна. Конечно, оставайтесь у нас. Заодно и с внуком поближе познакомитесь.
Свекровь щурится, транслируя холодное неудовольствие. Заметила, наверное, как долго я молчала, прежде чем ответить.
— Прекрасно. Кстати... — она кивает на дверь за спиной, где появляется стройная рыженькая красотка примерно одного возраста со мной. — Позволь тебе представить Марочку.
— Очень приятно, Даша, — говорит та эротично-хрипловатым голосом завзятой курильщицы.
И я сразу же понимаю: вот оно. То самое тревожное чувство, которое я испытывала при первом знакомстве с Нонной...
Маячок, сигнализирующий, что передо мной — очередная охотница за вниманием моего мужа.
— Они с Владаном давно знакомы, — продолжает свекровь, — и я хочу, чтобы девочка поработала у него секретаршей. У него ведь как раз есть вакансия...
— Секретаршей? — зачем-то переспрашиваю я хмуро.
И сразу же встречаюсь взглядом с Князевым, который застыл в дверях за спиной своей подружки. Он смотрит на меня как-то напряженно — будто ждет подвоха или чего-то боится. С плохо скрытой тревогой.
— Нет, мама, — резко произносит он, не сводя с меня взгляда. — Это исключено.
— Владан, — неодобрительно качает та головой. — Ты бы сначала подумал...
— Мара, в какой гостинице ты собираешься остановиться? Я вызову такси. Встретимся позже, в более подходящее время, — безжалостно сообщает он.
— Без проблем, — широко улыбается моему мужу рыжая Мара. — А можно, я хотя бы кофе выпью пока? Так устала в дороге, просто сил никаких нет...
Я не хочу всë это слушать. Поворачиваюсь и говорю Князеву:
— Пойду к сыну, вы тут пообщайтесь без меня.
Он коротко кивает, продолжая остро наблюдать за мной. И тогда до меня доходит, чего он с тревогой ждет. Того, что я вспомню его измену по ассоциации с новой потенциальной секретаршей!
— Конечно, конечно, дорогая, иди, — по-настоящему, от души одобряет мое решение свекровь. — У молодой мамочки всегда заботы, хлопоты... я всë понимаю.
Я бросаю иронический взгляд на ее довольное лицо и выхожу из кухни, прихватив с собой чашку недопитого чая.
Мне срочно нужно подумать.
Со второго уровня, где находится спальная зона нашей квартиры, все еще слышны голоса незваных гостей, но звучат они приглушенно. Не должны разбудить Васю. Тем более, что я ему включила «белый шум» дождя на своем ноутбуке.
Проверив, как он спит, выхожу на просторную застекленную лоджию с чашкой чая и долго смотрю на промозглый серый город.
До сегодняшнего дня я чувствовала себя каким-то... ëжиком, потерявшимся в токсичном тумане обиды, боли и апатичного отчаяния. Никак не могла собраться с мыслями, всего боялась, искала отмазки для молчания, оплакивала свое поруганное доверие... и, как итог, с каждым днем только накручивала себя всë сильнее. Думала только о том, как бы сбежать от того, кто предал.
Но неожиданное вторжение свекрови встряхнуло меня только что самым настоящим адреналином. И заставило взглянуть на себя немного под другим углом...
Со мной в моей жизни никто не считается, и это факт.
Никого, похоже, не интересуют по-настоящему мои чувства и мысли. Мои личные границы никто не замечает. Совсем. Их нарушают легко, даже не задумываясь об этом. Потому что я... я сама позволяю это делать, испуганно поджав лапки и опасаясь чужой агрессивной реакции. Заранее трясусь при одной мысли о том, что кто-то может на меня накричать, сказать что-то обидное или просто посмотреть недовольно.
Мать помыкает мной с детства и обращается потребительски назойливо, игнорируя тот факт, что дочь — это личность, а не вещь.
Свекровь не принимает меня всерьез, как будто я — пустое место. И врывается в гости без приглашения, как к себе домой, да еще и притаскивает с собой какую-то постороннюю мне девицу.
Любовница мужа считает меня настолько жалкой и никчемной, что не может понять, почему муж меня не бросил, и говорит это в лицо прямым текстом. А потом издевается и чуть не доводит до трагедии.
Коллега по работе — официально моя бывшая подчиненная до декрета, — дергает меня звонками и открыто наезжает из-за своих проблем, не считаясь ни с условной субординацией, ни с элементарными правилами вежливости.
А Князев...
Князев называет меня своей нежной фиалкой.
Считает, что без тепличных условий — а главное, вдали от него, — я просто загнусь и сломаюсь. Равнодушные люди меня затопчут, бытовые материальные проблемы задавят. И тогда фиалке конец.