Смотрю на эту величественную шикарную женщину в шелковом халате с таким чувством, будто вижу ее впервые. Это до какой же степени цинизма и морального уродства надо дойти, чтобы начать шантажировать маленьким ребенком жену собственного сына?! Просто уму непостижимо...
— Знаете, я просто в шоке, — честно говорю ей. — По-моему, вам самой лечиться надо.
Она вспыхивает красными пятнами и открывает рот, но в этот момент мой проснувшийся малыш в детской издает требовательный вопль мамопризыва.
Только спустя пять минут, когда я сижу с ним на руках и с грустной нежностью смотрю на сосредоточенно-причмокивающее маленькое личико, потрясение меня отпускает. Но взамен, увы, приходят слëзы. Они наворачиваются на глаза сами собой, туманят зрение и стекают по щекам теплыми струйками. Дышу прерывисто, стараясь не потревожить процесс кормления и мысленно считаю — сначала до десяти, потом до ста...
Одна слезинка всë-таки падает на пухлую щечку моего сына, но он только непонимающе моргает и продолжает жадно пить грудное молоко. Слишком проголодался.
— Ничего, Васенька... — шепчу ему, улыбаясь и шмыгая потекшим носом. — Ничего, мой Василëк! Скоро мы с тобой уйдем из этого дурдома. Будем жить, как нормальные люди, мирно и дружно...
Наевшись, он снова засыпает. И как только младенцы умудряются столько спать? Удивительная работа растущего организма.
Несколько минут стою над кроваткой, прислушиваясь к его тихому дыханию. Потом быстро набираю номер своей новообретенной бабушки.
— Здравствуй, Дашенька, ну как ты?
— Люся... — к горлу подкатывает ком, но я его сглатываю и поправляю сама себя: — Бабушка... пожалуйста, приходи как можно скорее. Мне очень нужна твоя помощь!
Звонок во входную дверь раздается уже спустя четверть часа. Я торопливо спускаюсь в гостиную и слышу, как свекровь настойчиво бубнит кому-то по телефону:
— ...девочке просто необходима помощь, уважаемый Вениамин Павлович! Приезжайте поскорее... Какое еще разрешение на осмотр? Она не в себе, понимаете? Такая агрессивная стала! Только сегодня утром чуть не выбросила моего беспомощного внука в окно, понимаете? Еле остановила. Я в ужасе, просто в ужасе... Да-да, ооочень вас жду!
♀️Глава 37. Баба Люся, давай!
Итак, шантаж и угрозы Ады Адамовны оказались вполне серьезными. А я-то, наивная дура, понадеялась, что про психушку она из врожденной стервозности ляпнула. В порыве эмоций, как это у женщин бывает. М-да...
Мрачно иду в прихожую и открываю дверь.
— Ты чего такая, Дашуль? — озабоченно присматривается ко мне баба Люся, потирая озябшие с улицы руки без перчаток. — Да на тебе лица нет! И бледненькая вся...
Я прикладываю палец к губам и веду ее наверх.
Свекровь всë еще бродит по гостиной с телефоном, явно стараясь сгустить краски для сговорчивости своего «знакомого уважаемого врача». Надо успеть с хоть какими-то контрмерами против ее новой интриги, но я пока слишком растеряна от ее прямолинейных военных действий. Потому что никогда еще прежде наше инертное неприязненное противостояние не переходило в острую фазу такого дикого масштаба.
Баба Люся слушает мои новости, не перебивая. Брови ее ползут всë выше и выше, а потом у нее даже рука дергается перекреститься оторопело.
— Свят, свят... ну и дела! Она часом бесами не одержимая? Такое наплести!
— Я уже ни в чем не уверена, баб Люсь, — мрачно отвечаю ей, но на душе становится намного легче. Всë-таки возможность с кем-то поговорить и посоветоваться — самая лучшая вещь, которая со мной случилась за последнее время. — И вообще собираюсь уйти отсюда. Хочу пожить в деревне, подальше от всех, там покойная баба Лена мне дом свой завещала. Ты давно там в последний раз была?
— Года три тому назад. Там за хозяйством сосед Лукич присматривает... Ленка ему еще при жизни разрешала сено со своей лужайки заготавливать и картошку на огороде сажать. Самой уже по болезни недосуг было, а сосед взамен помощь ей всяческую по дому оказывал.
— Значит, присматривает... — задумчиво повторяю я. — Это хорошо.
— Муж твой должен обо всем узнать, Даш. Да поскорее! А не то эта бесноватая натворит делов. Позвони ему, девочка.
Я морщусь, но всë-таки согласно киваю.
Общаться с завравшимся тираном Князевым сейчас не хочется от слова «совсем», но баба Люся права. Ему следует быть в курсе, что за фрукт его драгоценная родительница. А уж что с этой информацией делать — его личное дело.