— Всë! — выдыхает она, забираясь на заднее сиденье рядом, и прикрывает рот ладонью, заметив, что Вася задремал у меня на руках.
— Надо его в люльку уложить и пристегнуть, — шепчу я, и мы вместе с большими предосторожностями перекладываем спящего малыша в переноску на сиденье.
А потом у меня настойчиво начинает вибрировать старый телефон в кармане.
Медленно вытаскиваю телефон с таким чувством, будто прикасаюсь к мине замедленного действия. И не напрасно. Потому что на экране высвечивается номер Марата Плохишева, который за весь период нашего знакомства еще не звонил мне сам лично. Ни разу.
Настороженно принимаю звонок, но даже банального «Алло» не успеваю сказать, как вместо Плохишева трубка зовет меня напряженно вибрирующим голосом мужа:
— Даша! Это я. Одолжил мобильный Марата... У моего экран треснул. — И быстро спрашивает: — Ты сейчас где? И что с сыном?
Делаю глубокий вдох и выдох. Спокойно, Даша. Ты — бесчувственный кремень.
— Привет, — говорю холодно, игнорируя вопрос про местонахождение. — С Васей всë в порядке, он поел и спит. Ты сообщение мое прочитал?
Повисает тяжелая пауза, густо пропитанная напряжением. Потом Князев коротко роняет:
— Да.
— Тогда ты знаешь, что я от тебя ушла.
— Даш, не дури, — взволнованно требует он. — Я не знаю все обстоятельств, но вижу, что моя мать перешла все границы с тобой. Сам не ожидал от нее такой выходки! Но я тебе обещаю, что с сегодняшнего дня больше не позволю никому вмешиваться в нашу жизнь. Серьезно! Даже ей.
— Ух ты, какая жертва с твоей стороны, — усмехаюсь я горько. — Какая жалость, что теперь она совершенно без надобности! Меня больше не касается присутствие твоей матери в доме, Влад. Потому что я туда не вернусь. Ни за что.
— Маленькая моя, послушай, только послушай, — настойчиво шепчет в трубку любимый и ненавистный князевский голос, полный нежности и неприкрытого беспокойства, — ты же не справишься одна. Ну признайся себе в этом честно! И подумай о нашем сыне... Он не должен страдать из-за наших ссор! Терпеть плохие условия, нестабильность. Скажи мне, где ты сейчас находишься, и я немедленно вас заберу...
— Не заберешь, — прерываю его коротко. — И никогда больше не называй меня маленькой. У меня есть надежная опытная няня для Васи и жилье. Уж как-нибудь справлюсь.
— А ты не забыла, кто его отец? Ты не можешь вот так запросто сына от меня оторвать, Даш!
— Не переживай, это временно, — я изо всех сил стараюсь говорить рассудительно и без эмоций, хотя внутри всë так и дрожит от нервного перенапряжения. — После развода мы с тобой договоримся о справедливом распределении родительских обязанностей. Так что давай пока будем считать, что я уехала отдохнуть в декретный отпуск подальше от тебя и твоей мамочки.
Чувствую, как муж начинает звереть.
— Без денег и документов?! Не будь дурой!
— Об этом не беспокойся, всë у меня с собой.
— Не по-о-онял, — тянет он опасным тоном. — Что за...
— А тебе и не надо понимать, Влад, — чеканю псевдоуверенно, не давая ему опомниться и сообразить, что я утащила наш домашний сейф. — Просто прими факт, что ты для меня больше не муж. Ты — слепой самообманщик. Такой же, как другие любители сходить налево, пока их жены мучаются в декрете, а потом винить в кризисе кого угодно, только не себя. Поэтому я не хочу больше ни видеть тебя, ни слышать. Разве что в здании суда, когда подам на развод. Не пиши и не звони, пожалуйста, очень тебя прошу. Всë равно телефон я пока отключу. Мне свобода нужна, Влад! Я от тебя устала.
В трубке слышно, как у Князева сбивается дыхание, как будто его с размаху ударили в живот. И мое глупое женское сердце предательски сжимается от этой его болезненной реакции раненого зверя.
Глупая, глупая Даша...
Нельзя его жалеть. Он — предатель! Стоит ли ждать, когда он найдет себе новую красотку в очередную минуту слабости, и воспользуется твоей наивностью?
— Даш, прости! — шепчет Князев, шумно сглотнув в трубке, словно в приступе неконтролируемой паники, и взахлеб повторяет: — Прости меня, Дашка... пусть я сволочь эгоистичная, но люблю же тебя! Ты даже не представляешь, как сильно. Люто люблю... Дашка... девочка моя...
— Извинения не принимаются, — отвечаю я сдавленно. А потом добавляю еле слышным шепотом, скорее для себя, чем для него, чтобы сжечь все мосты: — Прощай... предатель.
И бросаю трубку.
Глубоко вздыхаю, чувствуя энергию внутренней решимости. Как будто сбросила с плеч тяжелый груз, что давил на меня все эти ужасные дни. Затем окидываю взглядом не приветливый пасмурный пейзаж за окном и коротко говорю таксисту: