— Огромное спасибо за ту услугу, что вы мне оказали, — добавила Ангус. — Теперь я могу спокойно выходить замуж.
— Не за что сеньора. Можете мной располагать.
Я вошел в ванную, где меня снова вырвало. Туда донесся голос Ангус:
— Сестры просили меня уточнить, не можете ли вы и им оказать ту же услугу. Предупреждаю, они очень целомудренные девушки.
На что консьерж ответил:
— Все, что угодно, всегда к вашим услугам. Я зайду завтра?
Тони, я пишу это утром. Сегодня 12 сентября и сейчас… погоди, я посмотрю… сейчас девять тридцать. Я практически уверен, что меня арестуют по обвинению в убийстве Лидии. Я не знал о существовании дневника, будь мне это известно, я вел бы себя по-другому, однако мы не можем исправить прошлое, нам остается лишь извлекать из него уроки. Возможно, Тони, если бы я открылся тебе раньше, то не оказался бы в такой ситуации. В данный момент ты, должно быть, пропадаешь в каком-нибудь богом забытом поселке Эстремадуры, разыскивая того типа, афериста, имени которого я не помню.
Ты рассказал мне о своем задании в четверг 28 августа, когда мы случайно столкнулись в «Мануэле». Было что-то около пяти с хвостиком, и мы просидели вместе час или около того. Как же я жалею, что не выложил тебе все тогда! Но хватит об этом, вернемся к главному. Возможно, за мной придут уже сегодня. Существует некий инспектор Роман Гадес, он ведет это дело. Он очень молод, совсем мальчишка, но уже служит в главном отделе по расследованию убийств. Парень умен и честолюбив, а эти качества способны превратить полицейского в жестокого монстра. Он был вторым на своем курсе и мог спокойно выбирать назначение. Угадай, кто был первым? Не кто иной, как Мануэль Санчидриан, племянник нынешнего заместителя министра внутренних дел. Пояснения, думаю, излишни.
Гадес трижды меня допрашивал, и я могу суверенностью заявить, что у них много информации. Они знают, что мы встречались с тобой в день гибели Лидии. И не спрашивай откуда, я не смогу ответить на этот вопрос. Единственное логичное объяснение состоит в том, что за мной следили, чтобы потом обвинить в убийстве бедной девочки.
Возможно, ты считаешь меня параноиком. Вполне могу допустить, что я сейчас слегка не в себе, но не до такой же степени! Однако согласись: получается довольно складно. А учитывая то, что я знаю о Сараголе и «Тоталсекьюрити», ты просто не можешь не поверить мне. Рикардо через свою охранную фирму, которой руководит некий полицейский, Луис Санхусто, развернул широкую кампанию по дестабилизации обстановки. Возможно, они поверили в нелепую историю, будто Лидия была невестой принца, и попытались таким образом помешать дальнейшему развитию событий. Я лично никогда не придавал особого значения этим бредням. Я достаточно хорошо знал Лидию и понимал, что она подвержена болезненным фантазиям и способна поверить в любую свою выдумку. Я-то в это не поверил, а вот другие люди, как оказалось, — да. Я говорю тебе все это, чтобы ты знал, откуда ноги растут, и когда Гадес начнет тебя допрашивать, даже и не пытайся врать ему, отрицая, что мы виделись в день, когда свершилось преступление. Да, мы встретились в пять с чем-то в «Мануэле». Я уже дал об этом показания.
Что я отрицал, Тони, так это то, что после мы пошли ко мне домой — в четыре тридцать утра. Отрицал, потому что этого не было! Кто вообще мог такое придумать? Наверное, это Асебес, наш консьерж. Ты никогда ему не доверял. И вполне возможно, был прав. Я не удивился бы, узнав, что он был когда-то осведомителем во франкистской политической полиции, что наводила на всех ужас в те времена. Многие консьержи работали на них. Наверняка он был доносчиком, шпионил, чтобы они не трогали его. Кстати, вероятно, сейчас он так же работает на отдел информации. Осторожнее с ним.
Повторяю, когда начнется допрос — а тебя непременно будут допрашивать, — отрицай, что мы были вместе в четыре тридцать утра того злополучного дня. Потому что со мной был не ты, а жених Ангус, хороший человек, сотрудник муниципальной полиции Торрелодонеса, его имя Бальдомеро Уманес. Ты даже не представляешь себе, как я в этом раскаиваюсь. Но я был сильно пьян в тот вечер. Нажрался, как последняя скотина. После того как мы расстались в «Мануэле», я выпил почти целую бутылку джина, стакан за стаканом, мешая алкоголь с тоником. Я сильно нервничал. Потому что собирался идти к Лидии и сделать ей предложение, я всегда любил ее, Тони, еще с тех пор как она училась на моем курсе на факультете журналистики. Я рассказал все Лоле, и она поняла меня. Она даже не рассердилась и не стала ревновать. У нее ведь есть любовники, моя жена — свободная женщина.