— Мы все еще ищем пропавшее орудие преступления, это обычная полицейская рутина. А что, в твои времена было как-то по-другому? Полиция сильно изменилась, мы теперь лучше подготовлены, используем достижения науки и прежде всего активно сотрудничаем с иностранными коллегами. — Он обвел широким жестом своих собеседников. — Раньше было достаточно просто надавить на подозреваемого, так? Несколько раз врезать — и все. Теперь же требуется расследовать… расследовать, применяя все новейшие научные достижения. — Он приложил палец ко лбу. — Думать…
— Ты пистолет ищешь или соучастника, Луэнго?
— Возможно, и то и другое. Тебя это удивляет? Ты что, думаешь, у нас идиоты работают? Проснись, старина, проснись!
— Ничего у тебя нет, Луэнго. Без орудия преступления в активе только дневник жертвы. А тебе не хуже меня известно, что письменный документ — это всего лишь косвенная улика. Она позволяет обосновать некоторые подозрения, но этого недостаточно. И никого невозможно посадить за убийство на основании имеющихся у тебя фактов, ни один судья не удовлетворится этим. Что же до того, что я сообщник… Ты в самом деле полагаешь, что у меня с головой не в порядке, Луэнго? Если бы у тебя имелись хоть какие-нибудь доказательства, я бы уже сидел в тюрьме, так ведь?
— Да ладно, как будто ты всерьез думаешь, что я всего этого не знаю? У меня диплом юриста, Тони. Может, ты не в курсе?.. — Он вновь повернулся к своим товарищам: — Тони был, так сказать, информатором этого писателя, Дельфоро. Он рассказывал приятелю о своей работе в полиции во всех подробностях. Дельфоро поливал грязью полицию и в своих романах, и в статьях, которые выходили в прессе. Он выставлял нас коррумпированными бездельниками, тупыми дармоедами… Разве это не так, Тони?
— Я не имею привычки читать писанину Дельфоро.
— Нет? Так тебе стоит попробовать. Очень познавательно, знаешь ли. Вся его жизнь была посвящена тому, чтобы утопить в словесных помоях наших сотрудников и всю систему. Я вообще удивлен, как это еще никто не пристрелил мерзавца. — Он вскочил на ноги и одернул пиджак. — Ладно, сеньоры, нам следует выдвигаться сейчас, или мы опоздаем с обедом. — Он хлопнул меня по плечу: — Рад был увидеть тебя, Тони, ты совсем не изменился, годы не властны над тобой. Давай еще разок встретимся, скажем, в наш профессиональный праздник, вспомним старые добрые времена.
Четверка удалилась, не удостоив меня больше ни единым взглядом. Луэнго подошел к кассе, перекинулся парой слов с сидевшим за ней парнем и расплатился. Я уселся на ближнем к окну стуле, задумчиво глядя сквозь стекло. Мимо проезжали автомобили, деловито пробегали люди, которым дела не было ни до чего, кроме собственных мыслей. Уже давно я понял для себя одну простую вещь. Преисподняя состоит из неисчислимого количества подземелий, и под каждым из них скрываются все новые и новые. Так что сколько ни копай, никогда не выйдешь на свет божий.
И бесполезно пытаться его найти, света просто не существует.
Официант обратился ко мне:
— Желаете что-нибудь выпить, сеньор?
— Да, джин с двумя кубиками льда. Но только учтите: никакого паленого разливного пойла.
— У нас здесь все спиртное настоящее, сеньор.
— Вы уверены? Все только настоящее и никаких подделок?
— Какую марку желаете, сеньор? Beefeater, Gordon…
Я ответил, что мне все равно. И решил, что после пойду обедать в «Каса Камачо» и возьму там дежурное блюдо. Сегодня как раз был четверг, и, по моим прикидкам, в этот день должны подавать чечевицу. А мать Хесуса готовила ее великолепно.
Глава 5
Я без труда нашел дом Дельфоро. Для этого мне потребовалось всего лишь пройтись по улице Альфонсо XII, напротив парка «Ретиро», и попросить помощи у первой попавшейся женщины. Ею оказалась латиноамериканка в форме прислуги, толкающая детскую коляску. Она не знала в точности, где проживал «убийца бедной журналистки», но сказала, что это наверняка в двух-трех кварталах ниже по улице. Потом я обратился к привратнику в следующем доме — и он объяснил, что Дельфоро живет совсем рядом, в двух шагах отсюда.
Это был настоящий дворец. Только в вестибюле смогли бы свободно разместиться две семьи. Парадные ворота явно были построены когда-то с расчетом на экипажи, и через них можно было попасть в открытый внутренний двор — сквозь стеклянную дверь были видны разные растения. Справа и слева располагались лестницы белого мрамора и лифты, украшенные кованными железными решетками.
У одного из них, взобравшись на стремянку, человек в синей спецовке полировал тряпочкой металлические детали. Пожалуй, в таком подъезде отлично бы смотрелись слуги в ливреях, а перед входом — шикарные кареты.