— Благодарю, но я не могу оставить ее, — отказался он.
— Ступайте же, — настаивала сестра. — Ночь может оказаться долгой.
Марк, обжигаясь, глотал горячий чай, не собираясь ждать, пока тот остынет. Он боялся отлучиться из палаты Джо больше чем на десять минут. Кто знает, когда у нее начнется второй этап?
— Марк! — Он услышал ее голос задолго до того, как подбежал к дверям палаты. Джо захлебывалась криком, лицо ее исказилось от боли, а тело сотрясали спазмы. Глаза у нее покраснели от напряжения и усталости, а кончики темных волос намокли от пота и прилипли к лицу.
— Джо, прости меня, прости, что я отлучился, — запричитал он.
— Мне надо тужиться! — выкрикнула она.
— Еще рано. — Голос Паулы прозвучал спокойно и ровно. — Время тужиться еще не наступило. Сделайте два коротких вдоха и медленно выдыхайте, — посоветовала она, обследуя шейку матки Джо. Еще одна сестра следила за сердечным ритмом ребенка на аппарате, присоединенном к животу Джо.
— Раскрытие на девять с половиной сантиметров, Джо. Вы почти готовы. Как вы себя чувствуете?
— Ужасно, — выдохнула Джо. — А-а-а!
Они подложили ей под спину несколько подушек, стараясь обеспечить максимально удобное положение.
— Ты отлично справляешься, — сказал ей Марк.
— Десять сантиметров, — подала голос Паула.
Джо закричала от боли.
— Теперь я понимаю, почему это называется «схватки».
— Отлично, вот теперь тужьтесь! — скомандовала Паула. — Долгое и ровное усилие!
Джо натужилась, опустив подбородок на грудь. Только так и надо делать, так будет правильно, она не сомневалась в этом. Так ее учили на занятиях. О боже, какая боль, она больше не в силах терпеть ее. Как может ребенок выйти наружу? Разве он пролезет туда?
— У тебя получается просто здорово, Джо, — подбадривал ее Марк, сжимая своей огромной ладонью маленькую ручку Джо.
— Когда почувствуете начало новых потуг, сделайте глубокий вдох, — сказал Паула. — Готовьтесь…
Джо постаралась и поднатужилась изо всех сил. Она чувствовала, как малышка, ее малышка, выходит наружу.
— Отлично, поднатужьтесь еще разок, Джо. Головка уже здесь, мы видим ее, Джо.
Марк сжал ее руку, и Джо почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. Ребенок, ее ребенок.
— А сейчас подождите минуточку Джо, не надо тужиться. Головка ребенка растягивает родовой канал. Мы же не хотим, чтобы у вас образовались разрывы, — сказала Паула.
— Расслабься, — шепнул ей Марк.
— И дышите, часто и мелко, — добавила рыжеволосая медсестра.
Джо усиленно задышала, чувствуя, как уходит напряжение.
— Ой, Джо, смотри, показалась головка ребенка! — восторженно завопил Марк.
Но она ничего не видела, потому что не могла еще сильнее вытянуть шею. А между тем ей отчаянно хотелось увидеть головку ребенка.
— А вот теперь тужьтесь, — скомандовала Паула. — Еще пару раз, всего каких-нибудь два раза!
Напрягшись в последний раз, Джо ощутила, как ребенок вышел целиком. Она всхлипнула от облегчения, и Паула поднесла к ней крошечное окровавленное тельце, чтобы она могла взглянуть на него. Джо заплакала от радости.
— Какая красивая малышка, — торжественно провозгласила Паула.
А по щекам Джо ручьем текли слезы. Она смотрела, как Паула ловко осматривает девочку Сама она прочитала все о шкале Апгар, по которой у новорожденного проверяют дыхание, частоту сердечных сокращений и рефлекторную возбудимость. До этого «шкала Апгар» была для нее лишь словами на бумаге — но теперь стала самой важной вещью в мире.
— Ох, Марк, — от ужаса у Джо перехватило дыхание. — Пожалуйста, пусть девочка окажется здоровенькой.
Малышка испустила пронзительный крик, при звуках которого на щеках у матери выступил румянец.
— С нею все в порядке? — от страха Джо едва могла говорить.
— У вас родилась чудесная маленькая девочка, Джо, — провозгласила Паула. — Она весит семь фунтов и одну унцию, очень крепкая и здоровенькая. По шкале Апгар она набирает восемь баллов[80].
Паула вложила малышку, закутанную в мягкое полотенце, в руки Джо. Та сверху вниз взглянула на огромные голубые глазенки, каштановые волосики, прилипшие к голове, и маленький розовый ротик, округлившийся в крике. Джо подумала, что еще никогда не испытывала ничего подобного, — такой сильной и болезненно-острой любви, которую чувствовала сейчас к своей крошечной, хрупкой малышке. Она бережно накрыла пальчики дочки своей ладонью, восторженно удивляясь тому, какие они маленькие.