Паровоз пронзительно гудит, Леня вспрыгивает в теплушку.
— Будем ждать, Леня, все — вчетвером — будем ждать…
8
Прибыли в часть по месту назначения. В первый же день им выдали обмундирование: сапоги, гимнастерку, галифе и пилотку. Однако одеть Леонида оказалось не так просто. Нелегко было найти сапоги сорок пятого, пилотку шестьдесят второго размера. Старшина-украинец в поисках подходящего комплекта перевернул вверх дном склад ОВС. И все же пилотка была на размер меньше, а рукава гимнастерки чуть прикрывали локти.
Посмотрел Леонид на себя в зеркало и покатился со смеху. Наспех подобранная военная форма изменила его до неузнаваемости. Козырнул было он себе, гаркнув: «Здорово, боец Колесников!» — и затрещал, едва не оторвавшись напрочь, рукав под мышкой.
Его обступили однополчане.
— Ну и идет же тебе форма, товарищ!
— Прямо как корове седло.
— Не обижай человека, не корова — целый слон.
— В наш взвод просись, земляк, ребята у нас — во!
— Земляк?.. Ты тоже из Оринского района, что лн?
— Теперь мы все земляки! — пояснил тощий и длинный, на длинных, как у цапли, ногах боец. — Я из Сталинграда. — Он одернул рукав гимнастерки и протянул пятерню: — Дрожжак.
Сразу видать, что этот приятель, так смахивающий на цаплю, тоже никогда не носил военной формы и не хаживал в строю. Пряжка ремня сбилась на сторону, гимнастерка сморщилась на пузе, будто лицо столетнего старца. И никак не найдет человек, куда бы подевать ему длинные, до колен, руки, — то сунет в карманы, то резко заведет за спину. И другое примечает Леонид: неважнецкие нервы у этого Дрожжака, желваки на скулах так и ходят, подрагивают.
Только убрал руку Дрожжак, как к Леониду потянулись другие:
— Сажин … Иван Семенович. Ярославский мужик.
— Скоропадов. Москва, Арбат.
— А я из Могилевщины. Климович…
Пайковая пачка махорки пошла по кругу. «Ярославский мужик» тщательно растер крупинки на дубленой ладони, выбрал двумя пальцами и выбросил твердые комки, а оставшуюся пыль, приложив к носу, долго, с наслаждением втягивал в ноздри. Потом зажмурился, преуморительно раскрыл рот в пожелтевших зубах и чихнул. Кто-то крикнул:
— Будь здоров!
— Крепка! Хороша! — похвалил Сажин казенную махорку.
Леонид внимательно присматривался к своим новым знакомым. Землякам. Однополчанам. На первый взгляд вроде и не различить их, похожи друг на друга, будто близнецы: только вчера или даже сегодня утром полученные со склада гимнастерки, брюки-галифе с ромбическими накладками на коленях, кирзовые сапоги, пилотки… Но если посмотреть глазами души, чувствуется, что у каждого свой нрав, свой характер.
Муртазин — человек восточный. Щеки смуглые, скулы широкие. Он крепко поджимает свои тонкие губы и слегка хмурит густые, будто сажей намалеванные дуги бровей. Если же улыбнется, вместо глаз остаются узкие щелочки, лишь из-под ресниц поблескивают темные зернышки-чечевички. «Парень этот, — решает Леонид, — непременно настоит на своем. Упорен, а может — и упрям».
Длинные ноги делают Сажина несколько похожим на сталинградца Дрожжака, только тулово у него короткое и нос пуговкой. Иван Семенович настоящий русский крестьянин, живет по пословице «запас кармана не тянет». Ишь как топырится галифе, да кое-что, пожалуй, и за пазуху сунул человек.
А вот Скоропадов. «Москва, Арбат». Черты лица тонкие, четкие, как бы высеченные из благородного мрамора. И удивительные глаза: взгляд то сосредоточенно-задумчивый, с грустинкой, то живой, пронзительный, будто парень выискивает — торопливо и жадно — кого-то позарез нужного ему.
…Плечом к плечу с этими людьми ему предстоит пройти огни, воды и медные трубы. Как-то поведут они себя в трудный час? А как ты сам, Леонид, покажешь себя?.. Ты-то ведь уж не юноша, живущий романтическими порывами, — ты отец двоих, нет, троих детей. Твои действия теперь должны подчиняться не чувствам, в тебе должны главенствовать ум, трезвый расчет… Должны… Должны…
— Колесников, пошли к ротному, — позвал его Дрожжак. — Попросим, чтоб тебя в наш взвод определил. Ротный у нас грузин. Ну и горяч же… Прямо кипяток. А вообще-то настоящий генацвале…
…Леонид открывает глаза. Он и не заметил, как его сморил сон. Край неба в кроваво-красном зареве. Вот-вот взойдет солнце и зальет море ярким светом. Над головой прокружили и пролетели дальше два истребителя — из эскадрильи, охраняющей корабль.
— С добрым утром, товарищ командир! — дружно приветствовали его спутники.
— Доброе утро, друзья! — Леонид поднялся и обошел товарищей по оружию, пожимая каждому руку.