— Может быть, — ответил Индрек, — но разве из-за этого нужно сидеть в подвалах и дрожать?
Аарне подумал, что все это ужасное умничанье. Зачем об этом говорить? Война? Что же делать? «Бороться», — говорят все. Так говорят газеты. Все. «Внесите свой вклад в дело защиты мира».
— Что это значит: внести свой вклад в дело защиты мира?
— Это? Это значит, что нужно бороться.
— Час от часу не легче!
Индрек уже не улыбался.
— Наше государство борется за нас. Мы только принимаем то, что нам дают, и еще ворчим. В школе я два раза голосовал за мир. Поднимал руку, и все. Что это за борьба, черт возьми!
— У тебя есть лучшее решение? — спросил Аарне.
Индрек закрыл глаза и вытянулся. Затем сел как раньше, пощипывая прорвавшуюся обшивку дивана.
На улице поднялся ветер. Кошмары рассеялись. Аарне подумал, что где-то далеко начинается метель и белые тучи плывут над землей. В лесах шумит ветер и плачет о солнце.
— Войны, во всяком случае, кончились, — сказал, наконец, Индрек. — Технический прогресс достиг такого уровня, что может быть еще только одна война. Коллективное самоубийство, при котором прогресс уничтожит своих создателей.
— И ты уверен, что этого не произойдет?
— Уверен.
— Почему? Как ты можешь быть уверен?
Индрек улыбнулся:
— Я верю совершенно естественно. Ведь я же человек!
Аарне неожиданно ударил кулаком по столу и вскочил.
— Черт побери!
— Что с тобой?
— Этот дом сведет нас с ума. Неужели ты не понимаешь? О чем мы болтаем?
— Который час? — спросил Индрек.
— Полдевятого.
Аарне распахнул одну дверь, затем вторую, третью. Метель ворвалась в коридор. Входная дверь ударилась о стену. На столе дрожали листы бумаги, колебались тени. Индрек посмотрел на Аарне, не понимая, что с ним. Аарне улыбался. Его волосы были растрепанны.
— Что с тобой?
— Давай впустим немного свежего воздуха… Дверь, ведущая из коридора в кухню, открылась, и тетя Ида поспешила закрыть ее. Снег кружился по двору. Дверь вырвалась из рук тети и еще раз ударилась о стену. Дом вздрогнул.
— Метет, — сказал Аарне. — Будет оттепель. Я пойду помогу…
Но вот дверь закрыта, и мокрая растрепанная тетя вошла в комнату.
— Аарне, неужели тебе еще мало того, что ты на меня донес! Теперь ты будешь ломать мой дом! Ты…
Аарне повернулся к ней.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я спрашиваю, тебе еще мало было доноса?
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что ты слышал.
— Я спрашиваю: что ты хочешь этим сказать?
— Некрасиво и нечестно выдавать тайны дома, — сказала тетя. — Если хочешь знать, то это подло!
— Да что же я выболтал? Объясни мне, пожалуйста.
— У каждого дома есть свои тайны.
Тетя Ида как будто не замечала вопроса.
Аарне не выдержал и закричал:
— Я в последний раз спрашиваю: что я тебе сделал? Слышишь?!
Тетя окинула его долгим взглядом и покачала головой.
— Вот как далеко мы уже зашли. Так-так. Ты уже угрожаешь мне? Ты уже угрожаешь мне?
Тетин голос вознесся до крещендо и оборвался. Это был почти истерический визг. Индрек все еще стоял у двери.
— Сопляк! Ты… Ты… смеешь мне так говорить? Ты…
Аарне на мгновение закрыл глаза, открыл их и прошел мимо тети, слегка задев ее плечом, сказал «извините» и подошел к Индреку.
— Я провожу тебя.
Он протолкнул Индрека вперед, вышел сам и закрыл дверь.
— Видел?
— Видел.
— Извини, ты не обиделся?
— Нет, отчего?
— Дурацкое положение.
— Интересно. Это должно тебя вдохновлять.
— Да. А сейчас мне хочется плакать. Пожалуйста, уходи.
За дверью выл ветер. Индрек протянул руку.
— Если выгонит, приходи ко мне.
— Пока.
— Пока.
Дверь закрылась. Аарне вдруг почувствовал себя ужасно одиноким. Ему стало страшно, но он все-таки вошел в комнату. Тетя Ида была уже в постели.
В эту ночь спали лишь тетя Амалия и Линда. Это была шестая ночь без электричества. Тетя Ида не спала из-за глупого мальчишки, которого она ненавидела и любила, как сына. Ей казалось унизительным то, что не шел сон. И она вдруг подумала, что скоро наступит смерть. Она испугалась. Надо спешить. Ей хотелось дожить до лета.
И Аарне считал дни, ожидая лета. Он не думал о смерти.
На улице в самом деле наступила оттепель. Эта зима была очень капризной.