— А, — сказал кто-то, — проходи…
В углу он заметил лежащую тетю Иду. Аарне сел в кресло.
— Ну… как живешь?
— Хорошо, — ответил Аарне.
— Экзамены уже были?
— Нет, завтра первый.
Молчание. Где-то под потолком жужжала большая муха, искала выхода.
— Ничего, Аарне. Может быть, ты еще научишься уважать труд… видеть прекрасное…
— Может быть…
— Да…
Бессмысленные слова метались по комнате, как рыбы в аквариуме.
— Да, — расчувствовалась тетя, — время покажет, кто был прав… Может, и ты когда-нибудь поймешь, что… Как ты думаешь?
— Может быть… — Аарне стал жалеть о своем приходе.
— Да… так как угодничество… — Тетя достала из-под подушки носовой платок, высморкалась и продолжала: — Очень… жаль, что среди молодежи так мало тех, кто в будущем не должны будут… да, ладно… зачем говорить об этом…
Аарне стало немного жутко. Он попытался улыбнуться и сказал:
— Все равно умрем — насильственной смертью или естественной!
Тетя прошептала:
— Ну что ж, Аарне… Мне хочется, чтобы у тебя все было хорошо… Земля зарастет травой…
— Да, конечно… — «Как идиот», — подумал про себя Аарне. — Я должен идти…
— Погоди, посиди еще… Как мама?
— Хорошо.
— Домой ездил?
— Послезавтра поеду.
— Да…
— Что Линда собирается делать? — спросил Аарне.
— Линда пойдет на фабрику. В колхозе ничего не заработаешь. А ты, наверное, в университет собираешься?
— Еще не знаю. Может быть, домой. На какую-нибудь работу.
— Да, конечно… — сказала тетя. — Да, конечно… На какую работу? Ты же был талантливым писателем… и еще чем-то…
Слова о работе сорвались с языка случайно. Но он уже не мог расстаться с этой мыслью. Он стал искать причину в себе и нашел:
— Мне больше не о чем писать. Я устал. Хватит.
Зашевелилась совесть: «Ты принимал много красивых решений. И всегда они приходили так внезапно».
«Но однажды будет конец, однажды придется стать честным, — ответил Аарне. — Я сам хочу стать человеком… Раньше, чем превращать в людей других…»
«Ты не любил классических решений…»
«Отстань!» — отмахнулся от нее Аарне. Совесть задумалась.
— Да, — повторила тетя Ида. И без всякой связи добавила: — Аарне, твой отец любил эстонский народ. Твой отец был настоящим эстонцем…
— Да, — Аарне поднялся. — Я должен идти.
— Посиди еще!
— Нет, спасибо. Я должен идти.
Когда он дошел до двери, тетя сказала:
— Прощай. Не… Я тебя всегда… — Она почувствовала, что наплывают слезы, и закрылась простыней.
— Прощай, — ответил Аарне и вышел из комнаты.
На пороге он ощутил грустный свет вечернего солнца и подумал, что больше не войдет в эту дверь. Бой выигрывают один раз, а впереди ждут бои новые, более трудные. Скоро он уедет из этого города и вернется лишь тогда, когда пройдет детство, когда у него будет достаточно сил для исполнения своих неясных, но зато красивых мечтаний.
Рыжий кот валялся на солнце.
— Прощай, — сказал ему Аарне.
Он заметил, что из-за гардин желтого дома кто-то наблюдает за ним.
Он выпрямился и, стараясь шагать ровно, пошел прочь.
Выигранное сражение
(заметки о романе Мати Унта)
Это первая встреча русского читателя с юным эстонским прозаиком Мати Унтом, писателем искренним и честным до конца. И это обязывает к ответному искреннему слову.
Самое главное, что следует сказать о повести «Прощай, рыжий кот» (или «наивном романе», как автор определил жанр своего произведения), так это то, что она бесконечно талантлива. Это заявляет о себе с первых строк и идет с неослабевающим напором до последнего слова.
Когда я произношу ответственное слово «талантлива» применительно к повести Унта, я имею прежде всего в виду ее цельность и целостность, одностильность, соразмерность частей и сцен, которые при обилии дроблений и глав потеряли свою отдельность и льются единым потоком, создавая единство впечатления, настроения, равно как и единство идейного воодушевления читателя. Унт не написал, а сказал свою повесть на одном дыхании.
Расшифровывая все это, следует, видимо, «отметить» истинность и непосредственность картин и типов, стройность всего ансамбля повести, выразительность деталей, которые и в своей отдельности создают впечатление исключительного типизма частей и целого. Рыжий кот, двери, полы, ночные вздохи и шорохи, жесты, интонации, гримасы — все это видишь, слышишь и, если угодно, можно взять на ощупь. Автор очень хорошо знает изображаемый им мир, поэтому ведет себя свободно, непринужденно, вызывая абсолютное доверие к каждому своему слову. Вот почему автор властно ведет читателя за собой. В повести буквально покоряет ощущение честного, правдивого слова.