— Я бы съел ваших учителей, сударь! (Тут мы с Машкой переглянулись; скорей — заинтересованно, ем возмущенно.) — А потом бы назначил других, более компетентных…пусть даже стажеров!
…И снова его длинный блестящий ус-антенна изогнулся вопросительным знаком.
(Ага, понял: ОНО — вверх совершенства, а я, стало быть, папуас: понимаю только вербальные символы…).
— Но я прибыл сюда с миром! — Воскликнул он пафосно. И я заметил: жвалы его при этом даже не дрогнули, а круглые зенки — выставились, не моргая.
А Машка уже тыкала мне в спину мобильничком: давай, царь Даниил, предпринимай что-нибудь!..
— Ты сам, человек, поместил меня в карцер…Нарушил святое право гостеприимства!
— Куда, куда я тебя поместил?
— швырнул меня в темный чулан!.. — Продолжало обвинять пугало. — Хотя я и отношусь к классу высокоорганизованных членистоногих…
— Псих! — Радостно зашептала сестра в спину. — Полицию, Данька! Нет, стой: «смирительную рубашку» лучше…
Как все девчонки, она не просчитывала шаги. А я помню, как наш опекун недавно сказал — в ответ на ее явную глупость: «Так, ребята, давайте определяться: или — взрослые, или — дети…Дом — или интернат?»
— И поскольку… — Продолжал явный проходимец, — я, как и вы, вхожу в Царство животных, я требую, чтобы ко мне…
ОНО еще и требовало, плыть — не — всплыть!
— Погоди — ты, долговязый! Ты хочешь сказать, что это маленькое насекомое, которое я зашвырнул вчера в…
— Да-да! Спрятал…Залжил на хранение!. Вчера. В свой пищевой запас.
— Куда, куда?..
— В место, где вы храните свою еду.
— Мы храним там еду? — Дернулись мы вместе с Машкой.
— Надо же где-то ее хранить. — Благоразумно ответило чучело. — Там, откуда я прибыл, у меня то же есть тайник с припасами. Я — такой же хищник, как и вы.
— Ты охренел, приятель! Ты — каннибал?
А Машка вдруг зашлась истерическим смехом:
— Данька! Мы съели Филимона…Мы Филимона съели, въехал?..
— На здоровье, — буркнул я. Меня зацепило совсем другое.
— Слушай, таракан! — Спросил я по-простецки. — Ты хочешь сказать, что ты и есть тот самый «прыгун», которого я самолично забросил в шкаф?
— Именно. Сам. Невежливо.
— Ты будешь мне сейчас впаривать, что ты — тот самый глупый кузнечик, что залетел с к нам с ураганом?..
Его верхние короткие лапки возмущенно забегали по грудине.
— Ураган — это совпадение. А у меня — иной транспорт.
Плоская зеленая башка закачалась в знак возмущения (как зрелый подсолнух на ветру). Я не верил ему…И стал судорожно вспоминать, как Леха «базарит» с бомжами:
— Слышь, мужик…Бери ноги в руки — и греби отседа. Дорогу отыщет непьющий, усек? Вали давай…
— Ты мне до сих пор не веришь? — С ужасом переспросил детский альт (ну точь-в-точь, как у меня в прошлом году, когда голос «ломался»…)
— Не верю! — Хотел я воскликнуть. Но тут в моем сознании ожили знакомые ритмичные удары: «Хай-Тоба, Хай-Тоба…». И я — заорал.
— Ты — кто? — Заорал я.
И тут он сложил на груди все свои — лишние сейчас? лапки, а взамен, пугая жестким шорохом. — выросли — и развернулись (как два косых паруса!) два огромных крыла. И усики-антенны заколыхались: каждое — над своим.
— Позвольте представиться! — Шаркнул исполин своей «арматурной» ногой. — Сто тридцать восьмой потомок из рода Длинноусых Кавалеров… — И так тряхнул башкой, что усики тут же «перекатились» над его выпученными зенками, и одно коснулось меня, а другое…
— Не дергайся! — Приказал я Машке. — Это — действительно…кузнечик. Тот самый, вчерашний. Так у них — знакомятся. Через обоняние.
— Чушь какая-то.! — Проворчала сестра. — Мы — в реале, или — где? Может — это голография?
— А где хотя бы две лазерные пушки? Помнишь, как над фонтаном?..
— Все-равно не поверю, — трясла головой сестра. — Не поверю, пока…
— Пока — что, ИМАЖКА?..
— Кто-кто?
— Имажка — полноценная женская особь. Я — имаго, ты — имажка.
— Машка-имажка, — смехотнул я, хотя мне было совсем не до веселья. — Так чего ты хочешь от нашего…э-э, гостя?
— Чтоб он опять стал таким же маленьким, — и она изобразила руками крохотный чуланчик: не больше спичечного коробка.
Этот громила уставился на меня. И я ему подмигнул: «Давай!».
8. Мы не одни в этом мире
Защитник
В дверь забарабанили: упорно и настойчиво…
Машка рванулась на выход: дурочка думала, что посторонние сейчас — уместны. Я еле успел затолкать эту зеленую дылду обратно к Филимону.