Опасность нового обвала не так тревожила Яна, как прежде. Сейчас его больше волновало щупальце, которое в любое мгновение могло высунуться из ущелья и сбить человека с ног.
Скрепя сердце, парень отвернулся от пропасти. Задрал голову вверх и попытался различить край обрыва. Казалось, что свет идёт неравномерно, то прибавляя, то убавляя в яркости. Неужели, это щупальце создаёт тени? А может, их уже несколько?
"Чушь! Это просто моё воображение".
Решительным движением спрятав револьвер, Ян положил руку на выпирающий из скалы камень. Тот был пыльным, шершавым и холодным. Парень слегка шатнул его, чтобы проверить, крепко ли он держится. На удивление собирателя, камень тут же вывалился из скалы и едва не отдавил ему ногу.
– Вот беда, - промямлил Ян, начиная подозревать, что угроза обвала не так фантастична, как кажется. - И что же мне теперь делать?
Надо было подняться всего на каких-то три метра. Теперь, когда пыль улеглась, а воображение хоть на минуту затихло, Ян хорошо видел поднимающуюся над головой скалу. Зрение, привыкшее к таинственному сумраку, отчётливо различало контраст между ней и нереально чёрным небом.
– Ютото никогда не сдаются, - молвил парень, крепко стиснув зубы. - Мы всегда будем бороться до конца.
Дотронувшись до камня, казавшегося при слабом свете вполне надёжным, он опёрся на него всем весом. Тот даже не пошатнулся - видимо, он был частью цельной скалы. Тогда Ян поставил на него ногу, а рукой потянулся к камню повыше. Тот оказался крепким, и собиратель подтянулся за его угловатую поверхность.
Так он преодолел половину расстояния. Вершина заметно приблизилась, и в душе Яна окрепла надежда.
Но тут случилось кое-что, вмиг порубившее надежду на мелки клочки.
Раздался треск, очень похожий на звук ударившей вблизи молнии. Грома не было, и в первую секунду собирателю показалось, что второй обвал всё-таки случился. Но земля почти не дрогнула - в бездну полетели лишь два-три камня, да мелкий песок.
Зато светло стало, как днём. Яркий белый свет озарил пространство и держался несколько секунд. Шёл он, судя по теням, со стороны лагеря. Он был настолько силён, что достигал неба, и даже вечно серые тучи побледнели при его появлении. Свет проник и в ущелье, покрасив его стены белым, взамен привычного таинственно-красного.
Через пару секунд он погас. Облака потонули во мраке, а бледные лучи лавы вновь стали хозяевами расселины. Только глаза Яна, ослеплённые яркой вспышкой, перестали видеть.
"Молния? - удивился парень, на ощупь карабкаясь вверх. - Нет, в это время года вряд ли. И был бы гром… - найдя очередной крепкий камень, он ухмыльнулся. Всё-таки можно рваться к свободе и в полной темноте. - Может быть, взрыв? - возник очередной мучительный вопрос. - Нет, опять-таки, я бы слышал звук. Да и чему там взрываться?…".
Ян остановился. Дрогнувшие от озарения руки едва не предали его, а камень, вырвавшийся из-под ноги, беззвучно полетел вниз.
– Пресвятой Прожектор, как же я мог забыть про световые бомбы! - похолодел собиратель. Мурашки побежали по телу, а волосы на голове встали дыбом. - Как же я мог забыть… - тихо повторил он.
И, не теряя ни секунды, Ян ринулся кверху.
Обычно, их используют фермеры. Световая бомба - хорошая вещь против вредителей. Забросил одну в обнаруженную с утра нору, да ждёшь, пока излучение не заполнит весь лабиринт. Механические гады от такого яркого света тут же слепнут и ломаются. Да и человеческие глаза могут пострадать. Поэтому рекомендуется надеть чёрные очки, а ещё лучше - заткнуть нору пробкой.
Чем-то такой взрыв похож на падение солнечной звезды. Сильных разрушений он не приносит, хотя может и обжечь, и пальцы оторвать. Даже убить может, если дистанцию не соблюдать.
"Наверное, там тысячи тварей - иначе бы Рой не решился взорвать бомбу" - подумалось Яну, когда он уже подбирался к самому верху. Сделав последнее усилие, собиратель выкарабкался из расселины и немного отполз в сторону. Полминуты он просто сидел в песке и пепле, тревожно озираясь по сторонам. Глаза ещё не привыкли к свету лавы, да и вряд ли бы он помог вне ущелья.
Не зная, что делать дальше, Ян решил просто встать. Встать, отойти от гудящего обрыва, вслушаться в ночь, и надеяться на удачу.
Вдруг, какая-то неведомая сила обвилась вокруг его лодыжки и резко дёрнула к ущелью. Парень попытался отцепить эту штуковину (чертовски похожую на щупальце) от своей ноги, но та лишь крепче её стиснула, продолжая неумолимо тянуть к обрыву. На ощупь она была гладкой, металлической, и невероятно холодной, словно её обладатель жил не возле лавы, а в морозильнике.
– Отвали! - прохрипел Ян, упираясь второй ногой в землю. Впереди уже смутно различался красноватый бархат обрыва - тот был в каком-то жалком метре от собирателя.
Смекнув, что голыми руками врага не победишь, парень выхватил револьвер. Почти не целясь, он выпустил все три пули в щупальце. Оно резко дёрнулось. Хватка ослабла, и Ян вырвал ногу, едва не потеряв ботинок.
Пригрозив револьвером, он пополз назад. Щупальце пару секунд беспорядочно металось. В его примитивных жестах угадывались два желания - догнать и растерзать человека, или же вернуться в ущелье зализывать раны. Вторая мысль показалась ему разумней, и щупальце бесшумно ушло вниз.
Ян же поднялся на ноги и бросился прочь от обрыва. В его действиях не было никакой логики - парнем двигало желание убраться подальше от этой чёртовой трещины и её верного стажа. Воображение не уставало трудиться, ежесекундно штампуя фильмы ужасов - один кровавее другого. В одном из них, щупальце вновь схватило Яна и утащило его на самое дно, в жаркую, как плавильная печь, лаву. В другом - просто задушило, стальными кольцами обвившись вокруг шеи. В третьем - создало обвал, расширив ущелье до бесконечности. В четвёртом…
Собиратель скачками взбирался на ту самую дюну, возле которой полчаса назад встретил Роя. Его окружала темнота. Настолько невообразимая, что даже воображение утомилось её расширят, и с радостью сузило мирок до крошечных размеров. Ничего не видя, Ян перелетел дюну, и кубарем покатился вниз.
Пепел будто ждал этого момента. С великой радостью он забивался в рот и нос, а песок и мелкие камни с удовольствием царапали лицо и руки. Бесполезный теперь револьвер выскользнул из ладони и тут же исчез, словно его никогда и не было.
Дюна не отличалась высотой, и вскоре Ян остановился. Чихнув, он с великой неохотой сел. Пепел щекотал нос, и парень чихнул ещё несколько раз.
– Тьфу, ты, зараза! - вырвалось у него. - И что я теперь должен делать? Слепой в мире пустыни - ну просто замечательно!…
Подняв глаза к тому месту, где, по его мнению, должен был находиться холм (пока Ян катился, он потерял всякую ориентацию в пространстве и теперь полагался только на интуицию), парень увидел два красных круга. Закрыв глаза, он сосчитал до десяти, и снова открыл их. Светящиеся круги не исчезли.
"Ну, всё, теперь уж точно конец" - подумал Ян, мысленно прощаясь с жизнью.
Глава пятнадцатая
Страшно ли умирать в пустыне? В полном одиночестве и со знанием того, что помнить о тебе будут только друзья и близкие родственники?
Ян часто задавал этот вопрос, попадая в трудные ситуации. Пройдёт полгода, и его перестанут ждать. Пройдёт лет пять - угаснут всякие надежды. А что будет через три десятка? Все, кто знал собирателя, умрут? И кто же тогда будет помнить, что жил когда-то на свете человек со славным именем Ян Ютото?
На краю гибели люди нередко осознают всю тщетность уходящей жизни. Приходит понимание, что они были похожи на крошечных букашек, ползающих по склону горы. И даже если они успели за короткий век передвинуть несколько песчинок, горе от этого хуже не стало. Вполне возможно, что она и не заметит их вклад в изменение мира. Подует ветер, и от людских стараний не останется и следа. А гора останется. Она будет возвышаться над вечностью, как и миллион лет назад.
Но есть и другая порода людей. В отличие от первых, они не считают дарованную им жизнь бессмысленной. У этих людей есть мечта, цель, иными словами, маячок, помогающий даже в абсолютной темноте. Они никогда не потеряют направление, потому что лишиться путеводной нити невозможно. Да, ей можно не воспользоваться, да, про неё можно забыть или же разочароваться в её нереальности - но потерять мечту нельзя. Разве только когда она достигнута, или если это не настоящая мечта, а наваждение.