Потом начиналась пытка. При внутривенном вливании мой желудок болел в течение всех 3–4 часов, пока лекарство капля за каплей поступало из бутылочки, висящей у меня над головой. «Нужно уменьшить скорость вливания, чтобы не раздражать желудок», – говорила мне каждая медсестра, которая заходила в кабинет. Но если замедлить, то вливание займет десять часов. Я попыталась проверить, насколько я смогу управлять потоком, и взяла контроль в свои руки. Мама всегда была рядом, чтобы поддержать меня. «Потерпи, посмотри, как нам тут хорошо вдвоем. Все ушли. Зачем так торопиться домой? Что ты там собираешься делать?» Я не отвечала, погрузившись в собственные мысли. «Какая же у меня замечательная мама. А я так огорчила ее. Я – идиотка, глупая, никчемная, смехотворная». «Вы приходили уже 165 раз», – сказала мне секретарша в регистратуре. Я молилась, чтобы настал тот день, когда я больше не увижу ее. Но на следующем этапе изменение состояло только в том, что внутривенные вливания стали делать не раз в неделю, а раз в две недели. Я даже не могу вспомнить, когда прекратились эти визиты. Наверно тогда, когда я изменила лечение.
Почувствовав себя нормальным человеком, я опять пошла работать в газету. Никос Бакунакис, который, пока у меня были серьезные побочные эффекты и почти не было надежды, вел книжный раздел, похоже, все еще рассчитывал на меня. Меня это ободрило, и я хотела доказать, что он прав. Я не слишком задерживалась на работе, но задания всегда были выполнены. Он радушно принимал все мои советы на счет статей, поэтому я могла удалиться с победной улыбкой и продолжать работать над ними дома. Никто не спрашивал, где я находила новые идеи, ведь я была постоянно прикована к постели. Все просто были рады меня видеть. Благодаря моему хорошему другу Костасу Вукелатосу, издателю журнала «Ичнеутис» и основателю книжной статистики в Греции, я ни дня не оставалась без продолжительного, очаровательного, информативного разговора с ним по телефону. «Не сдавайся», – говорил он мне, если я отчаивалась и проявляла слабость. «У меня для тебя есть хорошая тема. Тебе понравится». Когда я не могла выходить, он присылал мне необходимый материал по почте.
Все остальное время занимал прием таблеток по часам. «Норвир» приходилось хранить в холодильнике, а в морозилке постоянно стоял охладитель на случай, если мне нужно будет взять таблетки с собой, когда я выхожу. Я украдкой, как воришка, пробиралась к холодильнику, чтобы проглатывать по три огромные таблетки «Норвира» три раза в день, а мама приносила мне остальные, не забывая и об антибиотиках. По крайней мере, отец не спрашивал об этих бутылочках в холодильнике. Но «атипичные» инфекции «спровоцированные вирусом» не давали мне покоя. Каждый раз прописывались все новые антибиотики вместе с лекарствами от СПИДа, вызывавшие все более тяжелый кандидозный стоматит в качестве побочного эффекта. И как я ни береглась, мое состояние постоянно было критическим. Липодистрофия, побочный эффект лечения СПИДа, продолжала искажать мою внешность. Выше талии я полнела, а ноги и ягодицы худели. Зная, что у меня нет выбора, я старалась не обращать на это внимания. В конце концов, я все равно скоро умру. Я была приобщена к религии СПИДа с 1996-го, когда лечение потребовало ежедневного приема 23 таблеток. Со временем произошла метаморфоза. Нужно было становиться либо монахом, либо отшельником. Люди начинали распевать «Славьте Господа». Я была свидетелем, как в эпоху СПИДа это делали даже здоровые люди. Сейчас вспоминают слова Дидо Сотириу[9]: «Страх могущественнее смерти. Можно не бояться смерти, но бояться страха. Сегодня всем правит страх. Он подчинил себе человечество. Начинаясь на поверхности, он проникает в самое сердце».
Я существовала только, чтобы есть, принимать таблетки и превращаться в монстра. Это была не та жизнь, о которой я мечтала, и я не могла найти причину, по которой нужно пытаться сохранять ее. Если бы у меня было право выбирать, я бы предпочла умереть на следующий же день. Но мама настаивала, что все измениться, потому что наука сегодня творит чудеса. «Они найдут исцеление, это всего лишь дело времени».
Наша семья была на краю, но мы были едины. Мы тщательно смотрели друг за другом, как будто боясь потеряться. «Это все моя вина», – повторяла я сама себе. «Такая идиотка, глупая, никчемная и смехотворная. Наша семья была самой лучшей, а теперь она разваливается. По крайней мере, нужно попытаться не умереть, иначе им тоже конец». Постепенно это стало моей навязчивой идеей – не умирать. Похоже, мои близкие были рады видеть меня рядом даже в качестве зомби. Мои визиты в больницу и в газету были последними следами социальной жизни, которая у меня осталась.
9
Дидо Сотириу (1909–2004), греческая писательница и журналистка, автор романа «Прощание с Анатолией» (1962).