После этого я вышла из машины Алёны, а она быстро рванула с места, оставляя меня наедине с мрачными мыслями. Через несколько минут я взяла себя в руки и решила немного пройтись, чтобы успокоиться. Я шла по улице родного города, переполненная душевным смятением. В самом деле, почему я совсем не обратила внимания, что был ещё и второй человек, которого видели школьники в Викином подъезде? Как-то он оставался для меня в тени, и я целиком сосредоточилась на Щеглове. Могла ли я предположить, берясь за расследование преступления многолетней давности, что оно изменит мою собственную жизнь? Всё, что мне казалось незыблемым, разрушалось прямо на моих глазах, как карточный домик. Получается, что человек, которого я безмерно уважала, который дал мне любимую работу и научил азам журналистики, в прошлом совершил преступление, отвратительное по своей аморальной сущности. Я никогда бы не могла представить, что обожаемый мною Вась-вась способен на такое. Интересно, знал ли он о том, что Щеглов убил Вику? Об этом мне даже думать было страшно. Очень надеюсь, что не знал. Хотя, теперь я уже думаю, что всё возможно. Нет, смириться с этим я уже никогда не смогу. Действительно, пора уезжать из этого города. Кроме родителей, меня здесь больше ничего не держит. Работать под руководством Вась-вася я больше не сумею. Денис только и ждёт, когда я созрею для переезда. Неожиданно у меня зазвонил телефон.
– Добрый день, – услышала я нежный девичий голос, – Вас беспокоят из администрации мэра. Аркадий Борисович просит подъехать сегодня к нему для личной беседы. Запишите, пожалуйста, время визита.
«Ну, вот. На ловца и зверь бежит. Думаю, что Станислав Андреевич уже доложил Щеглову о моём расследовании, о котором узнал от жены. Ну что же, встретимся лично».
Через час я заходила в кабинет Щеглова, в который меня проводила вежливая секретарша с очаровательной улыбкой. Мэр стоял ко мне спиной, глядя в окно. Этот приём, по-видимому, заставлял посетителя почувствовать себя неуверенно, но в данный момент на меня это не подействовало. Я стояла молча, дожидаясь, когда Щеглов соизволит обратить на меня своё внимание. После рассказа Алёны я по-другому посмотрела на многие вещи. Действительно, Аркадий Борисович был глубоко вовлечён в нашу телевизионную кухню, и имел большое влияние на неё. Начиная от того, как преподносились политические новости, заканчивая тем, что он устроил ведущей новостей свою любовницу, Настю Стукову.
Щеглов выдерживал паузу, видимо, ожидая, что первой должна заговорить я. Но я решила не поддаваться на эти странные психологические приёмы, и тоже продолжала молчать. Аркадий Борисович не выдержал и заговорил.
– Ну, здравствуй, Марина, – он наконец-то обернулся, оглядев меня своим высокомерным
взглядом с головы до ног. Видимо, при этом я должна была почувствовать себя нашкодившей ученицей, которую вызвали к директору школы.
Признаться, ничего подобного я не ощущала. На меня навалилась какое-то удивительное безразличие и ощущение пустоты.
– Слышал, что ты теперь занимаешься своими собственными расследованиями? – спросил он, делая свой тон максимально холодным. Но меня при общении с ним и так ничего особо не грело.
– Занимаюсь. Не совсем понимаю, чем вызван ваш интерес? – слукавила я. – По-моему, я не делаю ничего противозаконного.
– Это как посмотреть, милая моя, – сказал Щеглов, разглядывая меня с неподдельным интересом. Видимо, моя дерзость казалась ему противоестественной. – Ходишь, расспрашиваешь честных людей, отвлекаешь их от важной работы, заставляешь нервничать. Ты зачем Ирине Николаевне допрос учинила? Человек занят важным делом, благотворительный фонд возглавляет, а ты вынюхиваешь у неё что-то.
– Заместитель ваш уже нажаловался? – с усмешкой спросила я.
Щеглов злобно прищурился.
– Тебе что, заняться больше нечем? Совсем распустил вас Василий. Надо сказать ему, чтобы занялся тобой.
Я смотрела на его лоснящееся лицо, раскрасневшегося от гнева, и вдруг задала ему вопрос, от которого у него практически вылезли из орбит глаза.