– Он точно не ранен? Вы его осмотрели?
– Конечно, осмотрела. Сразу же, хоть и трудно было – так он вырывался, бился. На нем нет ни единой царапины. Это не его кровь, а его матери.
– Скоро вы с ним поедете в больницу. Здесь в районе есть детская больница?
– Есть в Кратове, – кивнула медсестра.
К «Шкоде» вплотную подогнали милицейский «Форд», и осмотр продолжился. Искали все улики: пригодные для идентификации следы пальцев рук, собирали частицы грунта на полу в салоне, светя карманными фонарями, осматривали кровяные брызги и пятна на сиденьях, собирали волосы, волокна. На заднем сиденье царил жуткий беспорядок. Колосов обнаружил там целый ворох женских вещей – укороченную ярко-красную дубленку сорок шестого размера, явно запасные замшевые туфли-лодочки, шерстяной плед, бутылку с минеральной водой, бутылку с соком и модную дамскую сумку. Она была открыта, и содержимое ее частью валялось на сиденье, частью на полу, на резиновом коврике: связка ключей с брелоком, яркая помада, тушь, пудреница и портмоне. В портмоне в разных отделениях лежали девять купюр по тысяче каждая, несколько сторублевок и мелочь. Кроме того, там было множество дисконтных карт парфюмерных магазинов.
«Итак, деньги в целости и сохранности, – подумал Колосов. – Странно».
Он окинул взглядом салон – что ж, просторный. Между сиденьями места вполне достаточно. Он попросил эксперта-криминалиста особенно тщательно исследовать заднюю спинку переднего сиденья и пол.
Открыл переднюю дверь. Что у нас тут? Приборная панель. Бак полон на две трети, ключ зажигания торчит… Если нападение было совершено с целью завладения иномаркой, так что же это? Правда, сама машина пострадала – вон фара раскокана, но… Почему убийца не взял машину, не тронул деньги? Возможно, его кто-то спугнул, и он все бросил и ринулся наутек? Сдали нервы? Это после такой-то резни? Или он бросился следом за мальчиком, который сумел выскочить?
Кстати, где мог сидеть ребенок во время нападения? Сзади? Обычно детей, да еще таких маленьких, родители сажают сзади. Даже стульчики специальные с собой возят. Но тут такого нет. И если бы ребенок сидел сзади, то… Нет, тогда бы он не спасся. Видимо, он находился на переднем сиденье. Колосов заглянул под переднее сиденье и поднял с пола фигурку игрушечного робота-трансформера. Так и есть. Что-то блеснуло в тусклом свете карманного фонаря. Присев на корточки, Никита пошарил возле коробки передач. Пальцы нащупали какую-то пластинку, нет, пакетик из плотного пластика. Он достал его. В нем было что-то круглое, твердое.
Он окликнул эксперта. Тот очень осторожно, стараясь не повредить, извлек пинцетом из пакетика его содержимое. Колосов был готов увидеть что угодно: от пуговицы до фишки игрового автомата, но это была… монета.
– Ничего себе находочка. – Эксперт даже присвистнул.
В свете фонаря тускло поблескивал желтый металл. Золото? Края монеты были неровные, вид у монеты какой-то чудной, совершенно лишенный пропорций. Колосов с трудом разглядел, что на странной монете выбиты некие совершенно примитивные фигурки, непонятные буквы.
– Древняя вроде монетка, – сказал эксперт, – раритет, а на полу валяется. Видно, выпала откуда-то. Тут нам специалист потребуется, Никита Михайлович, чтобы разобраться, что это такое.
Колосов разглядывал монету. Убийца не тронул и этой вещицы. А ведь это вроде как антиквариат, к тому же золото. Это было все равно как найти на берегу моря выброшенную волнами бутылку с пергаментом, испещренным иероглифами. Поглощенный созерцанием монеты, Колосов едва не позабыл осмотреть «бардачок». А ведь там своей очереди терпеливо дожидалась самая главная на тот момент улика.
В «бардачке» под запасным панорамным зеркалом рядом с маленькой иконкой лежали права. Колосов увидел на фото потерпевшую. Прочел ее имя, фамилию. В тот момент его просто удивило, что фамилия крайне редкая на сегодняшний день – двойная. Части фамилии, составлявшие одно целое, были как-то смутно знакомы. Вроде бы даже на слуху, из тех, которые ты слышал раньше не раз и не два, и если даже и забыл, то обязательно, обязательно вспомнишь.
– Сестра спрашивает: они могут забирать мальчика в детскую больницу, пока не отыщутся его родственники? – спросил Колосова один из оперативников.
– Кажется, теперь обойдемся без детской больницы. – Колосов внимательно изучал фото женщины на водительских правах. Ее имя, оказывается, было Евдокия.
Глава 5
НИНА
Со звонком Нине Катя решила не спешить. Нина Картвели была ее близкой и давней подругой. В памятное лето в дачном поселке Май-Гора обе они вместе с Никитой Колосовым были свидетелями и участниками весьма драматических событий. В то лето Нина, брошенная мужем, ждала ребенка. С тех пор прошло четыре года. Сын Нины Гога подрос. Нина работала в детском отделении частной стоматологической клиники и растила сына одна.
Они по-прежнему дружили, но виделись редко. Обе были заняты на работе, дома. Однако непременно хотя бы раз в две недели звонили друг другу, порой выбирались вместе в театр, в кино или на рок-концерт. Нина колесила по Москве в маленькой, красной с пятнышками машиненке «Дэу Матиз», похожей на божью коровку. Она вечно куда-то спешила: то в клинику на смену, то в лекторий на семинар по повышению квалификации, то на рынок Гоге за фруктами, то в химчистку, то в супермаркет.
– Я как белка в колесе, Катя, – жаловалась она. – И конца-краю этому бегу по кругу не видно. Вот няньку наняла Гоге, так, чтобы ей платить, работаю по две смены. Родственники из Тбилиси звонят – тетя Тамара, тетя Лаура. Они обе вдовы, очень одиноки. Там сейчас тяжело жить. А у тети Лауры дочка Верочка в хореографическое училище в Питере поступила, в деньгах сильно нуждается. Мне и приходится всем помогать, деньги посылать. У нас в роду совсем не осталось мужчин, да и у меня, как видишь, за столько лет никого стоящего.
Хрустальной, заветной мечтой Кати было женить на Нине друга детства и холостяка Сергея Мещерского. Катя знала: повторяя «нет, нет, ни за что», Нина в душе совсем ничего не имела против такого замужества. Мещерский подсознательно ей нравился. Да как он – такой – мог не понравиться? Вообще, на взгляд Кати, они очень даже подходили друг другу – оба добрые, деликатные, верные. Вот только оба совершенно непрактичны в житейский делах. Зато во всем остальном, в том числе по росту и стати, – настоящая пара. Ну, подумаешь, Нина всего на пару сантиметров выше маленького Мещерского.
Но, увы, все намеки Кати по поводу подружки Нины наталкивались на такое замешательство и смущение Мещерского, что все попытки оканчивались ничем, а инициатива глохла на корню. Когда же Катя приступала прямо: «Сережа, а ведь Нина такая красавица. И детеныш ее подрос, такой забавный стал, смышленый», – когда она пела вот так лисой, Мещерский краснел до ушей, вставал с дивана и удалялся курить на балкон. Вадим Кравченко – Драгоценный В.А. – бурчал:
– Ну, чего ты к нему пристала, как репей?
– Я же хочу как лучше, – оборонялась Катя. – Ему давно пора жениться.
– Он сам знает, как ему лучше. – Кравченко тоже вставал и уходил к другу детства. И они перекуривали это дело.
С Никитой Колосовым за все годы после Май-Горы Нина виделась только дважды. Он передавал ей письма из колонии строгого режима от человека, который… Стоп, эти май-горские события Катя вспоминать не любила. А письма эти просто ненавидела. После них Нина делалась совершенно больной, подолгу плакала. Тот человек был убийцей. Чудовищем. К несчастью, он был соседом Нины по даче, товарищем ее детства. И, как оказалось, он любил ее. Нина считала себя виновной в том, что произошло тогда в Май-Горе, хотя – Катя поклясться в этом была готова – вины ее не было никакой. Так получилось: жизнь сыграла с Ниной злую шутку, а может быть, и сцену из античной трагедии в дачном интерьере. Но все это было давно – в прошлом, в прошлом, в прошлом.