— Что вы хотите этим сказать? — вспыхнула, как порох, Нина.
— Разве вы не проходили свидетелем по уголовному делу об умышленных убийствах? Проходили. А значит, должны представлять себе, что это такое. — То дело давно сдано в архив, — резко ответила за подругу Катя.
— В наших да и в ваших архивах, товарищ капитан, дела хранятся по полвека, а то и больше. — Ануфриев усмехнулся.
— Простите, а вы-то, собственно, кто такой? — спросила Нина. — Это вот мои друзья. А вы кто?
— Я коллега ваших друзей. Только из другого ведомства.
— Из ФСБ?
— Ну, уж так сразу и ФСБ.
— Нет, извините, я все понимаю, но я категорически не согласна. Я не могу. Катя, пойми меня. Никита, и вы тоже, пожалуйста, поймите. Я просто не смогу. И потом, как я брошу свою работу? Меня же уволят.
— Об этом можете не беспокоиться, — сказал Ануфриев. — В клинике вам предоставят оплачиваемый отпуск. Они ведь дорожат своей лицензией.
— Госссподи ты, божжже мой! — Нина всплеснула руками. — Вы что, волшебник, что ли, чародей? Ну, чем, чем, скажите, я смогу вам там помочь? Я, к вашему сведению, рассеянна до безобразия, ненаблюдательна и…
— Вы справитесь. У вас отличные характеристики. И потом, многого нам от вас не надо. Только информация о семье, о ее членах, круге знакомых, деловых партнерах, о том, что происходит. — Ануфриев не смотрел на Нину, разглядывал свои ногти с безупречным мужским маникюром.
— Эта семья… Да не хочу я быть в этой семье! — воскликнула Нина жалобно. — Абаканов… Слыхала я эту фамилию, как же. Сколько всего на его совести — и ГУЛАГ, и расстрелы. После войны народ только-только вздохнул, такую страшную беду на своих плечах вынес, а они, эти ваши Абакановы…
— Вы будете жить на бывшей правительственной даче министра Судакова, — сухо сказал Ануфриев. — Это их прадед. А госдача сейчас — просто частная вилла. А по поводу генерал-полковника Абаканова… Что, разве кто-то из ваших родственников — дедушек, бабушек — в конце сороковых был репрессирован?
— Нет, слава богу, никто.
— Откуда же тогда такая патетика? Такие филиппики?
— Просто я читала, слышала по телевизору.
— По ящику несут всякий вздор. Журналисты! Что они знают, кроме слухов и сплетен?
— А вы, конечно, знаете все.
— Мы знаем. У нас самая точная информация. — Ануфриев оторвался от своих ногтей и глянул на Нину в упор. — Вот что, милая моя. Вам придется согласиться поработать с нами.
— Катя, я не понимаю. — Нина повернулась к молчавшей Кате, поднялась со стула.
— Да сядьте вы. — Ануфриев встал сам. — По ряду причин мы остановили выбор на вас. Ваша кандидатура обсуждалась не только в этом кабинете. — Он презрительно скользнул взглядом по стенам. — Слушать ваш лепет у меня нет больше ни желания, ни времени. Вам придется согласиться помочь нам.
— Почему вы разговариваете с ней в таком тоне? — спросил Колосов, вставая.
— Потому что я не привык, повторяю, попусту тратить свое рабочее время. Может быть, в вашей организации так принято — не знаю. Меня же учили другому. Вы согласитесь. — Ануфриев наклонился к Нине:
— И знаете почему? Вы ведь хлопочете о предоставлении вашим тбилисским родственницам российского гражданства?
— Откуда вы знаете? — спросила Нина.
— Я же сказал: мы навели справки. Всесторонние. Я понимаю ваше горячее желание перевезти вашу родню сюда, в Москву. После этой вашей «революции роз», — он усмехнулся, — интеллигенция, устав болтать на митингах, начала думать, как и чем жить дальше. И правильно, что начала думать. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и прости грехи наши, как и мы… Одним словом, смена местожительства — хорошее дело, верное. Но получение гражданства, переезд из Тбилиси в Москву — процедура сложная, может затянуться на годы. А ваши родственницы — люди пожилые. Как говорится, и целой жизни мало… И племянница ваша — эта балерина. По-моему, очень талантливая девушка. Ей тоже, конечно, надо жить и танцевать здесь… Ну а в Грузии что? Есть там вообще балет? Или только ансамбль народного танца имени лезгинки? Приедет она с каникул, а тут вдруг проблема с визами. Визы — такое дело, знаете ли… Значит, прощай училище, прощай мечта. Ну а с другой стороны, никаких проблем может и не возникнуть. И вопрос предоставления гражданства в порядке исключения тоже можно решить в ускоренном порядке. Так что, Нина Георгиевна, уважаемая, выбор за вами. Я так думаю, вы подумаете.., минут пять-шесть, — он положил Нине руку на плечо, — и сделаете правильный выбор. Тем более ничего такого брутального вам делать не придется — просто жить в одной милой семье и сообщать нам совершенно безобидную информацию.