— Значит, больше это никогда не повторится?
— Почему же, может. Сам ревматизм же повторяется.
— А тогда какая разница?
— Громадная! Ты начала с Меньшиковой, значит, хотела спросить: не станешь ли такой? Так вот, не станешь. Дело ведь не в коротком приступе, дело в том, что от шизофрении постепенно деградирует личность, а приступы при ревматическом психозе приходят бесследно. Поняла?
— Поняла.
— Вот и молодец. И не мучайся глупыми страхами.
Какое громадное облегчение! И какая прекрасная жизнь впереди. Прекрасная жизнь, которую не смогут омрачить никакие мелкие неприятности: ни проваленные экзамены, ни семейные ссоры Она должна быть благодарна больнице, благодарна пережитым страхам, потому что поняла то, чего обычно не понимают в молодости: главное счастье — здоровье, пока оно есть, ничтожны все неприятности!
Но они же сидят вдвоем! Они как бы в запущенном парке! О чем она может с ним говорить? Она же совсем глупенькая рядом с ним! Надо скорее что-то придумать, чтобы не закончилось быстро их свидание!
— А это, наверное, замечательно — быть врачом? Если бы я раньше знала, я бы поступила в медицинский, а не в мой технический вуз.
— У всех специальностей свои достоинства.
— Нет, с врачами никого не сравнить. А уж тем более, с психиатрами. Это, наверное, самое интересное на свете! Недаром же говорят, что сумасшествие чем-то сродни гениальности.
— Если бы так, самое интересное было бы лежать у нас. Но не тебе об этом говорить, ты-то посмотрела на наших! Так кто из них сродни гению? Либих или Пугачева? Или твоя Меньшикова?
— Нет, они-то, конечно, нет.
— Вот именно. А насчет гениальности говорят те, кто не был у нас и не видел. Или распространяются психопаты, которые полежали когда-нибудь после своей выходки, и ничего другого в подтверждение своей гениальности предъявить не могут.
— А Врубель?
— Талантливые люди тоже могут заболеть. Но не потому они таланты, что больны. Мусоргский кончил алкоголизмом, но не от алкоголизма он написал «Бориса Годунова», а вопреки.
— Но ведь часто заболевают от несчастий, от гонений, особенно чувствительные люди. Может быть, и Врубель. Ну и король Лир, Офелия, Мельник.
— Вот уж нет! Литературные сумасшедшие не имеют к нашим больным никакого отношения. В литературе сумасшествие — литературный прием, способ доказать читателю силу страстей, огромность обрушившегося несчастья. Говоря нашим жаргоном, у литературных сумасшедших почти всегда реактивный психоз. А на самом деле реактивные психозы очень редки, а многие ученые вообще считают, что это всегда начало шизофрении. Литература смягчает действительность, делает ее более разумной и доброй, чем она на самом деле: испытал потрясение — заболел; подразумевается: не будет потрясения — не заболеешь. А жизнь куда более жестока. Сколько у нас таких: просто так, вдруг, без причины — и страшная болезнь. Лучше всего это выразила литература античная — рок! Если ты отмечен роком, он тебя настигает!.. Тебе-то я все это говорю, потому что у тебя не рок, а ревматизм. Ну и чтобы не забивала голову литературными глупостями.
Какой он умный! Но не зазнается, все ей объясняет. А Вера, хотя и небольшой у нее опыт, все же знала, что мужчины охотно говорят о разных умных вещах с теми женщинами, которые им нравятся. Распускают хвост, как павлины. Но и Виталий немного распустил перед нею хвост? Как замечательно!
— А я видела «Гамлета», когда к нам приезжал английский театр. Какой-то знаменитый артист играл.
— Пол Скофилд.
— Ой, правильно! Вы все знаете! Только жалко, мне всего четырнадцать лет было. Приехал бы попозже. А вы тоже ходили?
Вот это пошел привычный разговор, когда важно не то что говорится, а как. И он не торопится уходить, хотя медицинская часть разговора явно кончилась.
Рак души не поселился в ней, и, значит, продолжается жизнь, значит, можно влюбляться. Да, кажется, и уже…