— Что здесь было? — спросил я у вождя.
Он пожал плечами:
— Сначала прилетели японцы и ужас как бомбили тут, потом прилетели американцы и тоже ужас как бомбили.
Вот так. Вторая мировая война в нескольких словах.
Мы опять прокладывали путь по звездам и сектанту. Однако папа всегда любил пользоваться последними техническими достижениями, поэтому у нас был прототип спутниковой навигации, созданный компанией Тримбла. Отцу пришлось потрудиться, чтобы заполучить его у своего нового лучшего друга Чарли Тримбла. Размером он был с пыхтящий сундук, и на нем было больше циферблатов, кнопок и осциллоскопов, чем в лаборатории доктора Франкенштейна. Папа занимался с ним бесконечно много, нажимая на кнопки и набирая цифры, которые мы должны были прилагать к карте.
— Куда это приведет нас? — с надеждой стонал он.
— Сюда, — отвечал я, тыкая пальцем в середину бразильских джунглей.
И мы возвращались к началу начал, то есть к звездам и секстанту. Все-таки папа предпочитал ориентироваться по ним. Я до сих пор вижу, как он стоит в сумерках на капитанском мостике, выискивает в небе Спику и Вегу и звезду Денеб и одной рукой опирается на опору для равновесия, а другой держит секстант. И кричит: «Марк!»
Через месяц после отплытия из Гонолулу мы бросили якорь в Кавьенг на острове Новая Ирландия. В тот вечер мы праздновали победу, и напитков у нас было не меньше, чем воды в Тихом океане. Я чокался с отцом: «За папу, который победил солнце, победил звезды и много раз победил луну!»
Это было наше последнее совместное плавание. Мы становились старше. И я тоже. У меня появилось двое детей. Потом случился октябрь 1997 года.
Мы заранее договорились отправиться на Остров сокровищ и пригласили Дэнни, нашего постоянного товарища в плаваниях. Я сел в поезд Вашингтон — Стэмфорд. Всю дорогу я только и делал, что смотрел в окно на серые грозовые тучи. Потом почитал о погоде в газете, где наткнулся на слово «северо-восточный». Любому человеку, выросшему в Коннектикуте, это слово не предвещает «ночной прогулки» на яхте.
Папа ждал меня на платформе. Таким образом он приветствовал меня. Однако я обратил внимание, глядя из окна, что он как будто опирается на дорожный знак, словно ему требуется поддержка. Он поранился?
Нет. Пока дверь поезда открывалась и я сходил с него, сильный порыв северо-восточного ветра толкнул меня обратно в вагон, из которого я вылез едва ли не на карачках. Вокруг летали какие-то предметы. Похоже было на изображение торнадо в «Волшебнике страны Оз».
— Мы быстренько прокатимся, — сказал папа.
Дэнни пришел вместе с отцом. Я посмотрел на него. Он посмотрел на меня.
— Мы прокатимся вот в это? — переспросил я недоверчиво.
— Конечно, — беспечно отозвался папа.
Мы приехали на пристань. Ветер был стабильно в сорок пять узлов, иногда достигал всех пятидесяти. Чтобы вам было ясно, ураганный ветер считается ураганным начиная с шестидесяти четырех узлов.
— Папа, — прокричал я как можно громче, чтобы он услышал меня. — Зачем нам это?
— Так сиди у камина, — весело отозвался он.
Отец привез какого-то своего друга из Сан-Франциско. Несчастный, незадачливый барашек. Никогда прежде ему не случалось плавать на яхте.
— Можно мне драмамина? — нервозно спросил папин друг.
— Нет, — ответил я. — Вы будете слишком напуганы из-за высоких волн.
И мы отправились навстречу шторму. Это было последнее судно моего отца, тридцатишестифутовый, стеклопластиковый шлюп «Патито». (В переводе «голубка» или «голубчик»: так папа и мама называли друг друга.)
Как-то нам удалось переправиться на другую сторону Лонг-Айленд-Саунд, несмотря на воющую черную ночь и пятнадцатифутовые волны. Радио я держал на волне береговой охраны. И не мог не думать о своих двух детях. Еще я вспоминал теплую постель в Вашингтоне и повторял: «Какого черта я тут делаю?»
После бессонной ночи, когда мы, стоя на якоре, прислушивались к яростным ударам ветра по мачте, наконец-то наступил серый рассвет. Ветер усиливался, приближался к пятидесяти пяти узлам. По радио сообщили, что в полумиллионе домов в Новой Англии нет электричества. Некоторые губернаторы объявили чрезвычайное положение. Мы отправились на прогулку, когда у нас чрезвычайное положение!
Я предложил вернуться на берег и остановить проезжающую мимо машину, на крайний случай специальный автомобиль.