В демонстрационном зале у Криса были вполне симпатичные простенькие гробы, которые мне понравились, но Крис сообщил, что они предназначены для евреев. Евреи — вполне разумно и правильно — остерегаются похоронного хвастовства. (Или это, или у них нет денег после бар мицвы.) Искушение было велико, однако при ближайшем рассмотрении эти гробы были как будто сколочены тринадцатилетними подростками на уроках труда в летнем лагере. Представляю, как семейство Бакли посмотрело бы на папу, въезжающего в одном из таких гробов в храм Святого Бернарда, и зашептало бы, мол, сентиментальный писатель Кристофер, очевидно, решил сэкономить несколько монет. Мы с Дэнни остановились на гробу из ореха-пекана за $2795.
«А теперь я должен вам сказать, — произнес Крис, — что орех-пекан немного тяжелее любого другого дерева». Поначалу до меня не дошло, о чем он говорит, но потом стало ясно, что он ненавязчиво дает нам понять, мол, гроб вместе с папой, который прибавит ему несколько фунтов, может вызвать защемление грыжи у несущих его, или сам гроб рухнет на пол, когда, сдерживая стоны, его понесут вверх по церковным ступеням. Мы сделали быстрый подсчет: шестьсот фунтов веса поделили на восемь несущих гроб (мужчин). Ничего страшного. Покупаем.
Мы поговорили о ручках. Эта модель предполагала быть с ручками или без них. Под гробом на обеих сторонах были желобки, так что несущие могли просунуть в них пальцы и поднять гроб на плечи, á la, скажем, принцесса Диана. «Это элегантная модель, — заметил Крис, — но я бы все же посоветовал ручки. Я бы мог многое порассказать». Да, сказал я, пусть будут ручки. Итак, мы остановились на этом варианте и отправились обратно в приемную для окончательных подсчетов. Ка-чжун, ка-чжун, ка-чжун. $11 105. Однако помните, когда-нибудь наступит и ваша очередь подсчитывать налоги. Тем не менее возможно и то, что в один прекрасный день некий конгрессмен будет настолько храбр, что внесет билль об отмене похоронных налогов. Надеюсь, я доживу до этого времени и все увижу собственными глазами.
Наконец я сказал Крису: «Мне бы хотелось положить в гроб несколько вещей. Это вы сделаете или я сам, когда мы будем с ним прощаться?»
Крис задумчиво кивнул, нахмурился, поерзал и произнес очень тихо: «Прежде чем я отвечу, позвольте спросить: насколько откровенно я могу говорить о состоянии останков вашего отца?»
Мы с Дэнни переглянулись. Я сказал: «Откровенно».
После сердечного приступа он лежал некоторое время на полу лицом вниз, прежде чем Джулиан нашел его. Пролилась кровь. Он выглядел «несколько покрасневшим». Вряд ли кому-то захочется увидеть отца в последний раз в таком виде, что этого не забыть до конца дней. Как выглядела мама, когда умирала, я предпочитаю не вспоминать, но временами ее облик встает перед моими глазами, и мне приходится делать усилие, чтобы отправить его в гиппокамп. Я сказал: «Если он выглядит неважно, почему бы мне не принести эти вещи, чтобы вы сами положили их в гроб?»
Он позвонил мне на мобильник, когда мы с Дэнни ехали домой, и сказал: «Я видел вашего отца, и у меня для вас хорошая новость. Он выглядит совсем неплохо».
Глава 19
Я кое-что написал для газеты
Я собирался на вторую встречу с папиным адвокатом. Наши регулярные встречи были связаны с консультациями по поводу «кода» американских налогов, который усовершенствовался за прошедшие годы до версии «Кода да Винчи». Понять это невозможно, следовательно, приходится нанимать множество людей. Если все уварить, то получится в остатке: «Мы поделимся с вами».
Зазвонил телефон. Я услышал голос Сэма Таненхауса. Сэм — папин биограф и редактор «Нью-Йорк таймс бук ревю», а также автор колонки «Уик ин ревю». Я уважал его. И был под большим впечатлением от его биографии Уиттэкера Чэмберса. За ланчем он сказал мне, что затевает новый проект. Я ответил: «У меня есть один для вас». Он даже подпрыгнул, услышав о возможности написать биографию УФБ.
Позвонив, Сэм сказал, что сочувствует мне. Я поблагодарил его. И он проговорил: «Я позвонил, потому что кое-что написал для газеты».
— И что же?
— Месяц назад я был в Стэмфорде и обедал с вашим отцом. Он поделился со мной тем, что подумывает о самоубийстве.
— Хм.