Верзила промычал что-то невнятное. Ему, пожалуй, было не до молока. Одноглазый прислушивался к словам денщика.
— Подойди сюда, маленький шаман! — приказал он. — Ты, может, пытаешься заговорить болезнь? Ну, чего стоишь, вылупив глаза? Бегом, говорю, несись за молоком. Одна нога здесь, другая там!
Мальчишке только это и надо было! Он пулей вылетел из дому.
УЧИТЕЛЬДаже на улице он не сбавил шага: ведь из окна за ним может следить дотошный полицай. Только повернув в переулок, Азат осторожна оглянулся: как будто все в порядке, Одноглазого не видно.
Других людей Азат вовсе не боялся. Он спокойно проводил глазами двух девушек возвращавшихся с речки. Они несли в корзинах выстиранное белье. Не опасен был и подслеповатый старик, сидевший на завалинке.
Поэтому Азат, не мешкая, сразу же направился к дому учителя.
Он потянул к себе уже знакомую дверь. Учитель сидел за столом и читал толстую книгу. Он, конечно, не ожидал Азата и поднял голову, как только мальчишка переступил порог.
— Ах, это ты, — сказал он, откладывая книгу, — опять принес важное известие?
— Да.
— Что-нибудь о Марине?
— Нет.
Азат еще не умел утешать людей. Тем более такого человека, как учитель.
— Я пришел вам сказать: наши взяли сто тысяч пленных где-то на Волге.
— Знаю, — подтвердил учитель. — После этого, идя по пятам противника, наши войска уже освободили Харьков. Мне порою чудится, что я уже слышу далекую канонаду.
Учитель закрыл лицо руками. Азату стало невмоготу. Ему показалось, что Маринкин отец беззвучно плачет.
— Я очень сожалею, что сейчас рядом со мной нет ни Маринки, ни Данилы, — глухо заговорил учитель. — Они сумели бы разнести радостную весть по селу. А тебе спасибо, что не забыл меня.
…Молоко Азат достал у хромого старосты. Масло — у его сына. Теперь можно и возвращаться.
На обратном пути Азат рассуждал: «Что сделала бы на моем месте Маринка? Или, например, Данила? Они бы не растерялись, как я…»
Каждый раз, когда Азат открывал входную дверь полицейского участка, его взгляд невольно останавливался на приказах и распоряжениях оккупационных властей.
Бедная дверь! Чего только она не изрекала, каких только угроз не расточала:
«Ввиду весьма тревожного состояния, созданного безумцами партизанами…», «Хождение без пропуска — недопустимо…», «Освобождение, как правило, исключается…», «Лиц, уличенных в сочувствии партизанам…».
Короче говоря, за все полагалась высшая мера наказания — расстрел. От этого страшного слова пестрело в глазах, от него подступала тошнота к горлу.
Только когда больной требовал его к себе, Азат отвлекался от двери, изрыгавшей угрозы, на какое-то мгновение забывал ненавистное слово «расстрел!».
Больной пылал в жару и бредил.
Когда, бывало, Азат простуживался, мать его всегда лечила, горячим молоком. Полицай стонал, высоко подняв небритый подбородок, и кашлял, содрогаясь всем телом. Денщик с большим трудом поил больного.
Именно в поздний ночной час, когда во всем полицейском участке бодрствовал только один Азат, в его голове созрел план действий. «На этой двери, пожалуй, найдется место и для моей листовки», — решил он.
Мальчишка вздрогнул, представив себе, какое рискованное дело он затевает. Здесь можно ошибиться лишь один раз, так же как только один раз ошибается сапер.
— Надо попытаться! — прошептал Азат. — Хотя попытка и… пытка. (Если уж он забрал что-нибудь в голову, хоть убей — не отступит.) На моем месте Маринка, пожалуй, сделала бы то же самое.
Мальчишка не опасался полицая. Верзила в таком состоянии беспомощен, а другие вряд ли придут среди ночи…
Крадучись, он подошел к шкафу, где хранились свечи. Долго топтался в дверях, пока рискнул перешагнуть порог. Осталось незаметно проскользнуть во двор и бесшумно спуститься в подвал.
КОНСПИРАТОР ОШИБАЕТСЯ ОДИН РАЗБулка, наверно, подумала: несут еду. Она довольно заворчала, увидев своего приятеля. Даже взвизгнула от радости, толкаясь холодным носом в его живот.
— Вот что, дружок, — проговорил Азат нарочито бодрым голосом, — я сейчас займусь одним опасным делом, а ты мне поможешь. Идет? Тебя ведь не нужно учить, как охранять важные объекты? Инструкцию знаешь? Только на этот раз требуется быть вдвойне бдительным. Чуть что — сразу подавай сигнал.
Собака, словно поняв Азата, растянулась у входа, насторожив уши.
Пошарив руками, Азат нащупал ящик, куда можно было поставить зажженную свечу. После этого он разгреб мусор и извлек заветный чемодан.