Лазарет обычно пустовал, так как тяжело-раненных отправляли на самолетах в тыл, а легко-раненные, как правило, в лазарет не ложились. Если человек мог ходить, он оставался в строю, даже раненый.
Целая история приключилась со знаменитым подрывником Махмутом Загидуллинным. Их было два брата, оба из Уфы. Махмуту случайным осколком мины оторвало левое ухо. Редчайший, надо сказать, случай. Обычно осколком, в ухо попадают один раз за всю войну. Так вот, человек истекает кровью, а лечь в лазарет не хочет, гордость ему не позволяет. Пришлось дяде Ване употребить всю свою фельдшерскую власть.
— Ты что, малое дитя, чтобы тебя уговаривать, а я тебе нянька? — сказал он, вконец рассердившись.
А на второй день в полном снаряжении разведчика, увешанный гранатами, с автоматом, кинжалом да ещё с двумя котелками явился старший брат раненого, Hyp Загидуллин.
— Когда встречаются земляки, то они первым делом готовят себе бишбармак! — гремел он в избушке.
Дядя Ваня недовольно посмотрел на него поверх очков.
— Если ты пришел за братом, то должен тебе сказать, что поторопился. Отсюда он выйдет денька через два.
Однако отчаянный разведчик продолжал шутить как ни в чем не бывало:
— Тут, в вашем лазарете, как установила наша разведка, оказался не один уфимец, а два. Так и быть, я забираю обоих: брата — как раненого, Азата Байгужина — как сопровождающего. Не надолго, всего на один час уведу.
— Куда же ты поведешь их?
— До первого костра. Я решил приготовить брату бишбармак. Это здорово помогает раненым воинам. А наш земляк Азат Байгужин будет мне помогать. Не следует забывать обычаи дедов, если, конечно, эти обычаи такие вкусные.
Дядя Ваня сдался:
— Часок посидеть возле костра твоему брату не повредит. А меня ты разве не хочешь взять с собой?
— Айда, доктор! — обрадовался разведчик. — Мы бишбармака столько наварим, что на весь лес хватит. Пусть у нас нет жирной баранины, изюма и перца — не беда, — балагурил он, — пальчики оближете.
Повесив над костром котелки с водой и замешивая муку, он приговаривал:
— Баранину заменим трофейными консервами, а тесто замесили. Вода, конечно, не та: болотцем отдает. То ли дело в Уфе: хочешь мягкую воду — иди себе к берегу Уфимки, еще мягче требуется — рядом Дема… Не нравится тебе мягкая вода, хочется жесткой — под рукой Белая, самая чистая река на Урале.
Стоило ему произнести названия родных рек, как Азат будто наяву увидел родной город, раскинувшийся на высокой горе, окруженной тремя реками.
— Самая зеленая улица — Социалистическая, я на ней родился, — вздохнул Азат.
— Самая тихая — Лассаля, — подхватил Махмут. И тотчас же старший Загидуллин заключил:
— А самая шумная — Цюрупы:
Тут уж дали волю воспоминаниям. Вспомнили, что Октябрьская покрыта булыжниками, а на улице Володарского сплошные овраги, что самый красивый дом занимает художественный музей, а самая высокая башня возле мусульманского кладбища.
— Я бы сейчас беляшей поел, — сказал Азат и облизнулся.
— Я бы плова…
Но старший Загидуллин громко рассмеялся:
— Моя мечта — бишбармак. И она осуществится раньше вашей, уже через час.
Они расшумелись, как дети. Стали вспоминать смешные случаи, какие приключались с каждым из них, и вообще какой он веселый, этот город Уфа.
Дядя Ваня не сдержался:
— Чего расхвастались, как сороки? Слушаю вас и удивляюсь: точно в одном вашем городе вся красота мира собрала. Кругом оглянитесь, разве здесь не красота? Где еще такие вербы и тополя растут?
К костру подошел начальник штаба, со своей неизменной трубкой во рту.
— Просвещаешь моих орлов-разведчиков? — спросил он дядю Ваню, присаживаясь к костру.
— Да, они в этом, кстати, нуждаются, — с улыбкой согласился дядя Ваня. — Тут одни уфимцы собрались и хвастают своим городом. Булыжники и те в Уфе особые. А я им говорю: всюду красиво.
— Ты это брось, — проговорил начальник штаба — Всюду хорошо лишь гостям…А мы — хозяева, и каждый привязан к тому кусочку земли, где родился. Кончится война, вернусь в родной Киев. Первым делом отправлюсь на Крещатик. И знаешь, что сделаю? Расцелую все дома подряд.
— Может, к тому времени ни одного целого дома не останется на всей улице.
— Если домов целых не останется, пройдусь по развалинам. Камни стану целовать. А теперь вот что скажу вам, друзья: неужели у вас гостей потчуют только словами? Хочу отведать вашего бишбармака, которым расхвастались на весь лес.
КТО НЕ УВАЖАЕТ МОРЯКОВ?