Арбат с его новодельной брусчаткой, вазонами, фонарями "под старину" и ряжеными аниматорами вдруг показался Александре огромной декорацией, и ей стало скучно. Ей захотелось домой. И так было бы хорошо, если бы её там ждала хоть какая-то работа! Прежде, чем спрятать смартфон, она отправила короткую эсэмэску Каморину, своему давнему ордатовскому знакомому и одно время даже любовнику: "Дмитрий, мне надо вернуться. Нет ли для меня в Ордатове работы?" Отправив послание, она вздохнула: на самом деле ей хотелось получить весть о таком повороте судьбы, который позволил бы ей остаться в Москве. Вот если бы о ней вспомнил кто-то из редакторов столичных изданий, в которых она пробовала работать!.. И ещё ей взгрустнулось о том, что не вернуть то время, когда она, ещё молодая, крутила любовь с Камориным...
Воспоминания о Каморине оставались в числе тех эмоциональных скреп, которые привязывали её к ордатовскому прошлому. Правда, в последнее время, живя в Москве, она не часто думала о нём, поскольку считала, что отношения с ним уже в прошлом. Но порой ей приятно было представлять себе, что вот живёт в Ордатове человек, для которого она дорога. Она сошлась с ним после начала своей работы в "Ордатовских новостях", где он в ту пору считался уже опытным сотрудником. А спустя два года бросила, когда Аркадий Пиковец позвал её в "Ордатовскую неделю". В её выборе в пользу Пиковца расчёт если и был, то лишь подсознательный, интуитивный: ведь в женскую природу заложено стремление ко всему сильному, внушающему доверие. И именно таким казался ей Пиковец, пусть уже очень немолодой и давно женатый. Изначально, сходясь с ним, она знала, что он останется в своей семье, что между ними возможна только тайная связь.
В отличие от Каморина, невысокого нервного человека без журналистского образования и настоящей журналистской хватки, которого терпели в "Ордатовских новостях", может быть, только из милости, в Пиковце ей всё казалось надёжным, основательным: высокий рост, массивный костяк, невозмутимое спокойствие уверенного в себе человека, репутация опытного профессионала и обширные связи. К таким мужчинам она льнула всегда, и лишь в отсутствие их мог привлечь её на какое-то время кто-то вроде Каморина. Но эсэмэску она отправила всё-таки именно Каморину, потому что знала: этот невзрачный неудачник всё ещё вздыхает о ней...
2
В ночь на пятницу Каморин спал плохо. В самое глухое время, около двух часов, он проснулся и затем до утра ворочался, не в силах уснуть снова. Из его головы не выходила Александра Петина, или Сандра, как в пору их любовных отношений она именовала себя в подражание голливудским героиням. На её страницу в социальной сети "вконтакте" он забрёл накануне, получив в конце рабочего дня от неё эсэмэску, и заодно просмотрел и её последние публикации, ссылки на которые выдал Google. Судя по ним, Сандра не только не сделала себе имени в столичной журналистике, но даже не сумела закрепиться надолго в каком-то издании. Её имя мелькало в разных СМИ, в основном электронных, малоизвестных. Скорее всего, она была всюду только внештатной сотрудницей, "фрилансером". Впрочем, ничего иного он от неё и не ждал.
Сандра, вопреки своему "голливудскому" имени, совсем не походила на актрису из блокбастеров, ещё меньше - на "пробивную", настырную журналистку, способную сделать карьеру в Москве: была маленькой, хрупкой, женственной, с нежным личиком, любительницей пошутить и посмеяться задорным, звонким смехом. Но чаще она была задумчивой, печальной, и именно такой осталась запечатлённой на немногих фотографиях, сохранившихся у него от поры их близости. И теперь, оглядываясь в прошлое, в те забытые, впустую растраченные годы, он мог отыскать там едва ли не единственное отрадное воспоминание - её образ. В это тёмное утро она снова пришла к нему в воспоминаниях, такая же, какой он помнил её по фотографиям, - красивая, нежная и печальная, уже на пороге увядания, с любовью и молчаливым вопросом в глазах: понимаешь ли ты, что я отдаю тебе своё последнее цветение, свои последние хорошие годы?
А между тем он в ту пору мало дорожил ею. Она бывала с ним нечасто, объясняя долгие разлуки необходимостью ухода за своеё больной матерью. Ему казалось, что его отношения с ней - лишь замена настоящей любви, прелюдия к ней. И потому он продолжал искать что-то лучшее, в том числе при помощи объявлений о знакомстве. Однажды прямо из постели с ней он заторопился на свидание с другой, которая, точно в насмешку, не пришла. И теперь он видит, что годы прошли, а никого лучше Сандры в его жизни не было. Да и не будет, наверно.
В половине шестого его мобильный телефон разразился резкими сигналами будильника, и волей-неволей он поднялся, чтобы прекратить эти отвратительные звуки. Сразу после этого он засобирался в дорогу: предстояло по заданию редактора "Ордатовских новостей" ехать в пригородный посёлок Оржицы, где на консервном заводе губернатор проводил совещание местных товаропроизводителей. Без четверти восемь он подошёл к зданию областной администрации. Там возле колонн уже маячила Маша Вострикова из пресс-службы: рыжие волосы, волной ниспадающие на воротник чёрного приталенного пальто из неопрена, оранжевый шарфик под цвет волос, прижатая к груди папка со списком участников и хитрый взгляд с прищуром, выискивающий в толпе прохожих участников мероприятия. Хотя Каморин не входил в журналистский губернаторский пул и на губернаторские выезды попадал изредка, Маша сразу узнала его, приветливо замахала рукой и показала на серую "Газель", стоявшую на обочине неподалёку. Садясь в машину, Каморин подумал о том, что Маше мудрено было не узнать его - полуседого, с одутловатым лицом и толстыми линзами очков. В последнее время на подобные выездные мероприятия, по которым нужно спешно отписываться в ближайший номер, обычно посылали кого-то помоложе.
В машине уже сидели пять журналистов, в том числе двое телеоператоров с видеокамерами и штативами к ним, разложенными в проходе. Осторожно, чтобы не задеть аппаратуру, Каморин пробрался на одно из самых дальних мест. Журналисты, все люди молодые, оживлённо переговаривались, а Каморин лишь прислушивался к их разговору, чувствуя себя чужим этому "племени младому, незнакомому", к тому же более успешному, чем он сам - представитель непопулярного, почти никому не известного частного издания. К восьми подошли ещё трое, а ровно в восемь в двери "Газели" показалась Маша, оглядела собравшихся и скомандовала водителю:
- Едем!
Маша раздала журналистам пресс-релиз, из которого они узнали, что Оржицкий консервный завод лидирует в регионе по выпуску томатной пасты, лечо, кабачковой икры, кетчупов и соусов. Это производство способно переработать в икру шестьдесят тонн кабачка в сутки, а за сезон - три тысячи тонн. Всего же предприятие перерабатывает в год семь тысяч тонн овощей.