— А вот это уже как получится! — Денисова достала новую сигарету и, прищурившись, лихо, по-мужски закурила. — Из-за вас я иду на достаточно большой риск, поэтому позвольте мне самой выбирать линию поведения…
Расстались они на выходе из «Камеи». Алла Викторовна категорически отказалась от предложения Тома довезти ее до дома на такси, а он особенно не настаивал. На свежем воздухе головная боль немного отпустила. Мистер Клертон немного прогулялся пешком, затем взял машину и вернулся в гостиницу…
…Телефонный звонок не повторился. «А, впрочем, зачем ему звонить еще раз? — подумала Алла, опускаясь прямо на пол рядом с аппаратом. — Я и так достаточно ясно выразилась. Для мистера Клертона уже все закончилось… А мне завтра привезут честно заработанный кухонный гарнитур и лягушачье кресло. Я усядусь в него и буду думать о том, что и у этой стервы Плетневой все теперь хорошо, потому что у нее есть внезапно найденная, прямо как в мексиканских сериалах, дочь. И у ее добрейшего мужа тоже все хорошо, потому что его красавица жена снова бодра и весела, как юный пионер. И даже у Андрея, похоже, все уже сложилось… Всем хорошо, кто непосредственно участвовал в этой истории. Всем, кроме меня… Или без меня? Всем хорошо без меня, я — лишняя, это ведь правда? Правда?!»
Оксана рассчиталась с водителем и вышла из машины. Предстоящая встреча полностью занимала ее мысли, и думать о чем-то другом казалось просто невозможным, даже кощунственным. Если Потемкин, конечно, не вышел в ночную смену, сейчас он должен быть дома. Оксана прокатывала языком по нёбу когда-то пронзительно любимое имя «Андрей» и с удивлением понимала, что язык, привыкший к мягкому английскому «р» это слово уже, оказывается, забыл. «Андрей» получалось мяукающим и несколько манерным. Почему-то «здравствуй» — нормально, а вот «Андрей» — только с лондонским акцентом. Ничего, главное, произнести два этих слова, а дальше все пойдет само собой. И будут его глаза, глубокие и отчаянные, и острый кадык, нервно прыгающий вверх-вниз по жилистой шее, и побелевшие от напряжения костяшки пальцев. Сердце Оксаны учащенно билось, и это ей не нравилось. Она должна появиться прекрасная, грустная и немного холодная, словно пришедшая из другого, уже утраченного мира. Она должна четко осознавать происходящее и собственные действия, иначе ситуация может выйти из-под контроля.
К вечеру людей возле ограды церкви меньше не стало. Все так же сновал народ возле полосатых тентов киосков, лениво переговаривались художники, поджидающие у стены покупателей. Оксана краем глаза заметила, что у одного дядьки, торговавшего пейзажами с милыми вставками из янтаря, картин с утра значительно поубавилось. «Похоже, все-таки берут люди», — подумала она, обогнав старушку, выползшую из дверей гастронома. Ей была неприятна эта убогая уличная суета, распродажа дезодорантов, «Кометов», тараканьих ловушек, и было странно думать, что где-то совсем рядом с этим нищенским базаром живет, дышит, ест, разговаривает ее Андрей.
А вот во дворе к вечеру стало довольно тихо. Розовые стены дома, оградившие от внешней суматохи замкнутый внутренний мирок с деревянными дверями подъездов и строгой табличкой «Собак не выгуливать», еще дышали дневной жарой, но первые тени сумерек уже легли на листья деревьев. Оксана остановилась на углу, поправила узенький кожаный ремешок на пятке и мысленно повторила: «Здравствуй, Андрей!» Где-то рядом заворчал мотор автомобиля. Она вскинула голову, тряхнув слегка вспотевшими волосами, и решительно пошла вперед. Темно-синий «Форд» она заметила не сразу, точнее, заметила, конечно, но не обратила на него серьезного внимания. Дверь подъезда была приоткрыта, и в нее собирался проникнуть какой-то пацан, неуклюже грохающий ногами в роликовых коньках с ядовито-зелеными колесиками. Нужно было непременно пристроиться за ним, чтобы не звонить по телефону отсюда, с улицы, и не давать Андрею возможности морально подготовиться к встрече за те несколько минут, что она будет подниматься на четвертый этаж. Иначе он подсознательно, подчиняясь инстинкту самосохранения, обязательно внутренне отгородится от нее, обязательно…
На лобовом стекле «Форда» отплясали свой танец последние солнечные блики. Оксана зажмурилась и непроизвольно ойкнула, когда ослепительный «зайчик» неожиданно и весело ударил ей прямо в глаза. Тряхнула головой, отгоняя расплывающиеся розово-зеленые круги, и перевела недовольный взгляд на хозяина машины, протирающего влажной тряпкой капот. Никто, даже невольно, даже нечаянно, не смел отвлекать ее сейчас! А этот пижон в светло-кофейных слаксах и легкой рубашке в широкую белую и коричневую полоску продолжал стоять, наклонившись к своей любимой «игрушке», не обращая ни малейшего внимания на торопливый, внезапно захлебнувшийся стук каблуков за своей спиной. Оксане захотелось, чтобы он обернулся, увидел ее и застыл с обычной в таких случаях полудурацкой-полублаженной улыбкой на лице. Легким движением смахнув с правого глаза набежавшую от солнечного «зайчика» слезинку, она направилась к подъезду, несколько сдвинув свой маршрут в сторону хозяина «Форда». И он действительно услышал стук каблуков и обернулся. А она замерла, словно споткнувшись…