А может быть, он просто не подавал виду? Во всяком случае, когда ее определили к нему в бригаду, Андрей только по-дружески улыбнулся и сказал, что очень рад. «Точно так же он обрадовался бы новой уборщице в подъезде или покрашенным бордюрам возле дома», — с минутной горечью подумала тогда Наташа, но очень скоро утешилась. Да и что могло значить это ее мимолетное огорчение по сравнению с тем, что она будет стоять рядом с ним в операционной, подавать ему скальпель и зажим, чувствовать его сдержанное, напряженное дыхание, видеть его глаза, действовать с ним в одной связке?! Она будет с ним единым целым! И она, в самом деле, хорошо отработала с десяток операций. А потом пришел тот день…
Оперировали пожилую женщину со сложной, двойной язвой. Отработали хорошо, но устали безумно. И уже в коридоре Андрей, едва успев снять с лица марлевую повязку, одной рукой обнял ее за плечи и прижал к себе.
— Молодец, Наташка! — сказал он весело и как-то беззаботно. — Хорошо мы с тобой сработались.
Она подняла голову и взглянула в его глаза. Они были синими и манящими, как живое, дышащее море…
С тех пор все начало валиться у Наташи из рук. Когда это касалось ее личных тюбиков с помадой, записных книжек и жетонов на метро, это никого особенно не волновало. Но когда она три раза подряд, пытаясь поймать его взгляд, грохнула на пол операционной стерильные инструменты, администрация призадумалась. В результате ей предложили сначала сходить в отпуск, а потом пару месяцев поработать дежурной сестрой на этаже. Наташа делала теперь в основном внутривенные инъекции и постоянно ощущала на себе чей-то взгляд. «Наблюдают, что ли, трясутся ли руки?» — думала она с тоской и ждала, ждала, когда же ее вернут в бригаду Андрея.
Она знала, что Потемкин не один. Эта его красавица Оксана появлялась несколько раз в хирургическом отделении. Правила, распространяющиеся на обычных посетителей, она просто игнорировала. Да и кто бы посмел сделать ей замечание? Она проходила мимо больных и персонала отрешенная, распространяя вокруг себя едва уловимый аромат дорогих духов. По крайней мере, Наташе казалось, что дорогих. Олеся, однажды принюхавшись, разочарованно и одновременно удовлетворенно заявила:
— Самый обычный «Турбуленс». Ничего особенного!.. Не переживай, Селедкина, тебе такие по карману.
Но ей не хотелось быть похожей на Оксану, ни капельки не хотелось. Поэтому свои темно-русые волосы она нарочно выкрасила в черный цвет, чтобы быть совсем уж другой. Передержала добротную велловскую краску, стала похожей на Жучку, ужасно расстроилась и долго плакала у себя в унылой общаговской комнате. А девчонки опять все поняли. И опять долго иронизировали по поводу того, что с новым цветом волос она, конечно, не похожа на Оксану, а раньше просто одно лицо…
И сейчас должно было начаться то же самое. Олеся почему-то считала шутки такого рода абсолютно безобидными. Наташа явственно представляла себе, как она повернется к ней и спросит: «Ну а как твои дела на личном фронте? Что господин Потемкин, не решил еще сменить объект ухаживаний? Нет? Что ж, действуй поактивнее. Давай, Наташка, не стесняйся!..»
— Ну а как твои дела? — спросила Оксана, внезапно переключая свое внимание на Наташку, уже вылезшую из одной штанины и снимающую капроновый носок. — Так-таки Андрей Станиславович и не обращает внимания? Хочешь, мы похлопочем, чтобы тебя в бригаду вернули? Скажем, что в вену лучше всех попадаешь, прямо как Робин Гуд! Ты, Наташка, учись действовать хитро, по-женски: и мужика охомутаешь, и из своей задрипанной общаги в московскую квартиру переберешься.
— Сама как-нибудь разберусь, — огрызнулась Наташа, пребывавшая сегодня не в духе и еще больше огорченная тем, что ее мысленный прогноз оправдался. А значит, все действительно движется по замкнутому кругу, ничего не меняется в отношении к ней других медсестер, а главное, Андрея. — И без советчиков тошно, — добавила она и рывком стянула с ноги второй носок.
В этот самый момент дверь сестринской распахнулась. Наташа еще продолжала стоять развернувшись к двери, в белых трикотажных трусиках, когда на пороге в растерянности замер Андрей Станиславович.
— Ой, извините, девочки, я не постучал! — выдавил он из себя после секундной паузы и быстро ретировался. Дверь мягко закрылась, а Наташа без сил опустилась на пол. Она не могла понять, как это случилось, а главное — почему так громко хохочут девки. Их смех наверняка слышал Андрей, стоящий в коридоре.
— Ой, не могу! — приговаривала Жанна. — Это надо же какая комедия!
— А мы-то, дуры, ее учим, как посмотреть, как сесть. Она и без нас вон как грамотно выступила! — подхватила Олеся.