— Десять недель, мы уже большие, — Оксана тихо улыбнулась.
— Ох, большие!.. А мама-то знает?
— Знает! Уже и соску купила и какой-то мяч синий. Я ей говорю: «Мам, ну когда еще он с этим мячом играть сможет?» А она, естественно: «Вырастет, и не заметишь!»
— Вот это точно, — Маша покачала головой. — Вроде бы недавно Аринка совсем крошечная в кроватке лежала, а теперь я уже и забыла, как все это было. Так хочется твой животик потрогать, послушать там, как малыш шевелится.
— Ну, потрогай.
— Господи, да сейчас-то что еще там услышишь! Вот когда уже месяцев шесть будет, тогда интересно. Я помню, у меня платье было из тонкого бирюзового трикотажа, и когда Аринка внутри ножками дергала, по платью прямо волны шли, как по синему морю… Эх, сколько сейчас и специальных магазинов для беременных, и детского питания, и памперсов всяких, рожай — не хочу!
— Ну, да. И где бы еще денег на все это взять, чтобы не выбирать, какие памперсы подешевле, а просто пойти и купить те, которые нравятся, хоть французские, хоть американские.
Оксана чувствовала, как внутри ее глухой волной поднимается раздражение. Ну, почему, почему разговоры и о свадьбе, и о ребенке неминуемо сводятся к деньгам? Может быть, оттого, что она такая — приземленная, корыстная? Но почему плохо быть корыстной? Почему плохо стремиться иметь стильную одежду, красивые игрушки для ребенка? Почему стыдно даже думать об этом? Разве лучше приходить в «Детский мир» и сдавленным, пристыженным шепотом объяснять малышу, что игрушечную розовую пантеру ему не купить, потому что нет денег? Разве лучше видеть, как он плачет и тянет к витрине ручки? Почему стыдно иметь столько денег, сколько нужно, чтобы быть от них свободным?
Кофе остыл и почему-то начал горчить. Она с силой поставила чашку на прозрачный столик, остатки бурой жидкости плеснулись через край. Маша достала из тумбочки салфетку и принялась промокать лужицу. Смотреть на Оксану она избегала, видимо, понимая, что сама невольно стала причиной ее расстройства.
— Слушай! — Маша вдруг замерла с салфеткой в руке. — Какая же я дура, а? Я же о чем с тобой хотела поговорить, о хороших новостях! Заболтались, и все из головы вылетело… Для тебя есть работа, контракт на две недели. Я как раз собиралась тебе звонить!
— Спасибо, — Оксана сдержанно улыбнулась. Нельзя сказать, что новость поразила ее до глубины души. С того самого момента, когда Маша вышла из директорского кабинета со своей венгерской травкой, она почему-то не сомневалась, что работа будет. Тирания Стропилиной закончилась, значит, автоматически отпадет проблема денег на поездку в Голицыно и вообще денежная проблема, по крайней мере, на месяц.
— Ну так вот, — с энтузиазмом продолжила Маша. — Контракт, значит, на две недели. Клиент — англичанин, жаждущий пошляться по Москве и посмотреть достопримечательности. Специальной лексики не надо, ничего не надо. Броди с ним возле Мавзолея и болтай о погоде в России. В общем, работка — не бей лежачего… Но самое главное даже не это! Мы тут с девчонками подумали, что будет грандиозная хохма, если отдать этот контракт именно тебе.
— Это почему? — Оксана слегка приподняла одну бровь.
— Да потому что этого англичанина нужно видеть! Нет, нормальный мужик лет сорока, довольно привлекательный, но какой-то весь правильный, до мозга костей. Даже оправа очков у него не просто элегантная, а правильно-элегантная. И галстук, и носки, и трусы, наверное… Знаешь, какого переводчика он желал бы иметь? — Маша сделала строго-сосредоточенное лицо и, явно передразнивая скупую мимику англичанина, проговорила: — Женщину до сорока лет, хорошо владеющую языком, умную и приятную собеседницу, умеющую достойно держаться в обществе… Прикинь, какой портретик, а? Так и представляется старая крыса с ротиком куриной попкой и обязательно в строгом твидовом костюме! А теперь представь, какой будет эффект, когда он увидит тебя? Нет, ты не представляешь, потому что его не видела: такой преснятины у нас давно не было.
Реакция мужиков на Оксану до сих пор была интересна, пожалуй, только девчонкам из агентства. Сама она уже прошла и период радостной гордости, и эпоху усталости, почти ненависти к прилипающим к ней взглядам. Теперь все это не будило в Оксане почти никаких чувств, скорее воспринималось нормально, автоматически, как некий безвкусный, но полезный допинг, необходимый для нормального функционирования организма. Но огорчать так явно радующуюся и предвкушающую развлечение Машу не хотелось. По этой причине Оксана попыталась изобразить на лице подобие интереса. В конце концов, она шла сюда, почти не надеясь получить работу, а как только получила, впала, видите ли, в апатию.