Вадим Анатольевич, как ни странно, после того случая в душевой совершенно не испытывал смущения перед ней. Ему было безразлично, что она видела его голым, да еще и в такой пикантной ситуации. Впрочем, это, наверное, было и правильно, зачем акцентировать внимание?
— Я знаю, — отозвалась она, чувствуя, как яростная решимость постепенно покидает ее. — И все-таки…
— И все-таки что? — снова спросил Вадим Анатольевич.
В этот момент Андрей поднялся из-за стола и миролюбиво произнес:
— Ладно, оставь девчонку в покое. Пойдем, Наташа, поговорим.
Она развернулась в дверях, как оловянный солдатик, и вышла из ординаторской. На слуху оставались его слова: «Оставь девчонку в покое». Девчонку, мальчонку, собачонку… Андрей вышел следом и прикрыл за собою дверь.
— Ну рассказывай, что произошло? — Он с интересом рассматривал ее. Наташка поймала на себе его взгляд и почувствовала, наверное, то же, что ощущает человек в сорвавшемся вниз лифте. Она вдруг впервые заметила, что у него по смуглой коже лица от уголков глаз наметились тоненькие сухие морщинки и что края бровей не рассеченные, просто волосы в этих местах более редкие.
— Андрей Станиславович, — прошептала она, боясь оторваться от его глаз, ведь тогда лифт точно упадет и разобьется. — Андрей… Давайте выйдем на улицу и поговорим там. Это очень важно.
— Ну ладно. — Он пожал плечами, видимо, несколько удивленный фамильярным обращением «Андрей». — Пойдем, поговорим…
На улице было прохладно, и Наташа пожалела, что не захватила куртку из сестринской. Скорее всего придется проговорить долго, а ветерок-то довольно ощутимый. Верхушки деревьев вон как мотаются, и листья слетают один за другим. Прямо перед ней, мелко вертясь в воздухе, спланировал на асфальт кленовый «вертолетик». Когда-то давно соседский мальчик Витя сказал ей, что если поймать в воздухе такой «вертолетик» с синими прожилками, то самое заветное на этот день желание обязательно сбудется. Она тогда никак не могла понять двух вещей: как может быть желание «заветным на сегодняшний день» и откуда могут взяться синие прожилки на желтом листе. Но Витька лишь покровительственно похлопал ее по плечу и сказал, что в старших классах она будет изучать явление фотосинтеза и тогда все поймет. А маленькая Наташка обиделась, подумав, что он над ней издевается и специально выдумал непонятное слово… Неподвижный лист лежал у ее ног. Наташа перевернула его носком туфли. Синих прожилок не было ни с той, ни с другой стороны. Андрей протянул руку и поймал в воздухе еще один кленовый «вертолетик», протянул Наташке. На мгновение ладони их соприкоснулись. Она подняла глаза и сказала просто и почему-то виновато:
— Я вас люблю…
И ничего не произошло: не разверзлась земля, не потемнело небо, лишь очередная «скорая» ворвалась в ворота со зловещим ревом сирены. Она смотрела на него и ждала хоть чего-нибудь: радости, огорчения, смущения. Но Андрей просто стоял, засунув руки в карманы халата, и смотрел не на нее, а в небо. Наташе вдруг подумалось, что он спрятал руки в карманы специально, чтобы снова ненароком не коснуться ее ладони. Ветер почти не шевелил его волосы. Когда Потемкин наконец повернулся к ней, Наташка вжала голову в плечи. Он казался спокойным и каким-то меланхоличным. И тут вдруг Наташка с диким, животным ужасом поняла, что он думает вовсе не о ней. Что такие признания ему не в диковинку, их приходилось выслушивать не единожды. И он привык к ним, воспринимает без раздражения или смущения. А думает сейчас скорее всего о своей Оксане…
— Не забивай себе голову чепухой, ты все это просто придумала, — тихонько произнес он улыбаясь. Взгляд его по-прежнему был чужим, отсутствующим. И Наташка окончательно осознала вдруг, что безразлична ему, как этот кленовый «вертолетик», как асфальт под ногами, как облака. И если она исчезнет из мира так, чтобы не возбудить особых толков, он просто не заметит, что ее больше нет.
— Я вас люблю! — повторила она, как заведенная, с упрямством и отчаянием. Андрей вздрогнул, словно очнулся, и посмотрел на нее уже внимательнее.
— Послушай, Наташка, — он взял своими чуткими пальцами ее холодную кисть, но потом, подумав, отпустил, — мы с тобой просто коллеги по работе и хорошие друзья. У меня есть любимая женщина, и у тебя, как только ты отвлечешься от всякой чепухи, обязательно появится близкий человек. Ты очень красивая и необычная, в тебе есть какая-то изюминка. Поверь, ты мне очень симпатична, но…