Щипалина. И знаете, от чего устает? От лжи. Даже если во спасение — все равно ложь.
Проводник. Вот-вот, именно что от брехни! Хоть и притерпелись вроде бы, а все одно — доверие к жизни пропадает. (Осторожно.) Он что, ваш начальник, очень старенький был?..
Рудакова (Гараниной). Женьке — не надо пока! Женьке — я сама. Женьке ни словечка нельзя! Ты ее знаешь, она же руки на себя наложит!
Гаранина. А Вике — ей как сказать? Как?!
Рудакова. Одни мы с тобой, Нина, железные, хоть гвозди из нас делай…
Щипалина (проводнику). Это Лев-то Никитич старенький?.. Да он моложе нас всех! (Заподозрила что-то). Почему вы сказали — был?.. Он есть!
Проводник (отводя глаза). В вагоне-то у меня его нету, вот я и… (Чтобы переменить тему.) Или наоборот, к примеру, включишь телевизор — а по нему одни сплошные проблемы, одна другой непонятнее, ну прямо-таки, как в жизни. А если как в жизни — на что мне этот ящик?! Уж больно народ со всех сторон обложили — дескать, думай сам, шевели мозгами, до всего своим умом доходи… А передохнуть когда же?!
Щипалина. И все же вы как-то странно насчет Льва Никитича…
Голос диктора по радио: «Граждане пассажиры, скорый поезд Москва — Харьков отправляется со второго пути. Провожающих просят выйти из вагонов. Повторяю скорый поезд Москва — Харьков…»
Проводник (поспешно). Да ничего я и слыхом не слыхала, что мне до него… Это я вообще. Только-только — вот они мы, а глазом моргнуть не успеешь, след-то и простыл… Отправление, мне дверь запереть. (Ушла.)
Щипалина стоит некоторое время одна в коридоре.
Гаранина (Рудаковой). И зачем, зачем он эти гастроли в Москву затеял!.. Кому это когда удавалось вернуться вспять и чтоб сердце не разорвалось — что было и что стало?!
Рудакова. А не ты ли сама его все назад тянула, не давала забыть?.. Женька, как ей скажешь? Она же, дитя малое, все еще любит его…
Щипалина (Возвратилась в купе). Опять за моей спиной шепчетесь? О чем?.. И проводница что-то насчет Льва Никитича, я не поняла… Прямо будто все сговорились, а я, как всегда, последняя узнаю!
Вернулась в купе Донцова. Поезд тронулся с места, набирая скорость.
Донцова Там хоть дышать можно, а тут… Кондиционер у них, оказывается, сто лет уже как сломался.
Никто не отозвался на ее слова.
Донцова. Моченых яблок купила, так садилась в вагон — ужасно высокая приступка! — рассыпала все… Почему вы молчите, будто воды в тор набрали? Обиделись? На что?! Кому же, как не вам первым, мне было сообщить?.. А если на Льва Никитича, так уж и вовсе несправедливо. Во-первых, еще бабка надвое сказала, ничего-то пока и не было, кроме устного предложения, а во вторых, если он и получит новый театр, то неужели вы могли подумать, что он не возьмет вас с собой?!
Рудакова (после молчания). Нет уж, мне вообще театр этот ваш проклятый и даром не нужен.
Щипалина. Не греши на Льва Никитича, Вера!
Рудакова. Какие мои грехи…
Щипалина. Язык твой один чего стоит.
Рудакова. А вы меня больше слушайте…
Щипалина. Тебе только на зубок попадись, живого места не оставишь.
Рудакова. Кстати, я так в Москве и не успела в платную стоматологию пойти, жевать скоро будет нечем, а ты — зубы… (Устыдилась своей мысли.) Уйду, уйду, буду яблоки выращивать, вон и саженцы как раз добыла какие-то необыкновенные, если опять меня не обвели вокруг пальца. (Обняла Щипалину.) Перевезем твоих кошек ко мне за город, пусть хоть на последок подышат чистым воздухом. (Гараниной и Донцовой.) Мавра своего, главного любимца, она пожалела кастрировать; как март, так он такие свадьбы устраивает под окнами, соседи на нее уже в горсовет писали, а у меня ему — раздолье.
Щипалина. Да нет, видно, все-таки придется его к ветеринару вести… Ужас!
Рудакова. Мы с ней который год обходимся, а кота ей, видите ли, жалко!.. Ох и заживем мы с тобой, Женька, на лоне, не нарадуемся!
Щипалина. Нет, Вера, если Лев Никитич меня с собой позовет… хоть гардеробщицей, хоть билетером… не обижайся.
Рудакова (приняла это очень серьезно). Бросишь меня?! Не ожидала от тебя, Щипалина, вот уж не ожидала! (Заплакала.)