Она остановилась у калитки с номером 22 на ней. Белая, деревянная, с планками, расходящимися в форме лучей встающего над горизонтом солнца. Роз прекрасно знала, как она заскрипит, если толкнуть ее.
– Это ты? – раздался чей-то голос еще до того, как она успела переступить порог дома.
Когда на вокзале Роз выходила из поезда, было холодно, темно, шел дождь, а здесь топящаяся печка наполняла кухню теплом, в воздухе витали запахи готовящейся еды, смешанные с ароматом первых нарциссов, букет которых стоял в кувшине на столе.
Разумеется, ее мать что-то пекла: на кухонной стойке стояли миски, горшки, какие-то пакеты, а рядом расположились весы и открытая книга с рецептами, и все это было слегка припорошено мукой.
– Прости за такой беспорядок, – сказала мать, отодвигая стопку книжек, высившуюся на деревянном столе, и указывая на стул. – Твой отец на огороде, занимается помидорами. Одному Богу известно, почему нам просто не купить их в овощной лавке, как делают все остальные, но он клянется, что наши намного вкуснее.
Розамунда посмотрела в окно и улыбнулась.
Сэмюель Бейли работал в отделении большого коммерческого банка – открывал счета, оформлял закладные и выдавал небольшие кредиты. Роз всегда считала, что работа эта никогда его особенно не интересовала. Но по вечерам и в выходные он с головой окунался в волнующий мир своих многочисленных хобби. Их дом был буквально забит проявлениями вспышек его энтузиазма: шаткая деревянная подставка для тостов – результат его увлечения столярным делом; заброшенный кларнет, оставшийся со времен, когда ему не давали покоя лавры Бенни Гудмена[19]; множество черепков, осколков стекла и обломков курительных трубок в шкафу в прихожей, которые он собрал после того, как прочел книгу по археологии.
– Папа, давай домой! – позвала она его, почувствовав вдруг острое желание поговорить с ним.
Мама налила ей чашку чая и уселась за стол напротив нее.
– Как прошел день? – спросила Роз.
Валери отвела глаза в сторону.
– Давай дождемся твоего отца, чтобы обсудить это. А пока разложи столовые приборы и достань стаканы. Еще пару минут – и мое творение будет готово.
Войдя в дом, Сэмюель Бейли поцеловал дочь в макушку.
– Я все закончил, – улыбнулся он, моя руки дегтярным мылом над кухонной мойкой. – К июню у нас будут свои помидоры, красная фасоль и лук.
– И я смогу сделать чатни[20], – негромко произнесла Валери.
Роз поймала себя на том, что невольно улыбается. Иногда она чувствовала себя неудачницей из-за того, что в свои двадцать четыре года все еще живет с родителями. Все ее друзья по школе и колледжу уже давно либо переженились, либо снимали небольшие холостяцкие квартирки или комнаты по всему городу. Она хорошо понимала, что такое положение дел позволяло ей экономить немало денег: она никогда не смогла бы позволить себе работать в ГПД, если бы ей пришлось оплачивать съемную квартиру. Но дело было не только в этом. В Группе прямого действия всегда кипели страсти, то и дело возникали стрессовые ситуации, поэтому ей нравилось каждый вечер возвращаться в Теддингтон, в родительский дом, где вдали от ярких огней Сохо и борьбы в мировом масштабе можно было спокойно поболтать о том о сем.
Надев рукавицы-прихватки, Валери вынула из духовки тяжелую форму для запекания, поставила ее на стол и попросила мужа налить им по стакану воды.
– Этот рецепт дала мне наша соседка Марион, – сказала она, ожидая, когда домочадцы попробуют блюдо и похвалят ее стряпню.
– Очень вкусно! – сказал Сэмюель, быстро сообразив, что от него требуется.
– Итак, что у вас за новости? – спросила Розамунда.
– Похоже, к нам переезжают дедушка с бабушкой, – безо всяких предисловий выложил Сэмюель.
– Почему? – удивилась Розамунда.
– Дедушка все мается со своей ногой, а у бабушки никак не заживет запястье после того, как она упала на него, выходя из почты, – пояснила мать. – Но на самом деле просто они все время ссорятся, вот я и предложила им переехать к нам, решив, что так будет лучше.