Утром Влада разбудил громкий стук в дверь с последующей немецкой скороговоркой за ним.
Гекман не спеша одевался, беззлобно посмеиваясь и отвечая по-русски:
— Ничего, не замерзнет, я его больше жду. — Кивнул Владу в знак приветствия, объяснил: — Комендант прикатил, стружку за план снимать будет. Собирайся, на его катере до Игарки доедешь.
У пристани мерно покачивался причаленный катер, а по дебаркадеру расхаживал взад и вперед, в ожидании Гекмана жердеватый, с легкой сутулостью капитан внутренних войск в белом полушубке внакидку. Председатель, видно, давно привык к этим наездам: идя, он только насмешливо посапывал да уверенно, словно перед дракой, поводил плечами. Нам не страшен серый волк!
Гекман на катер не взошел, остановился около дебаркадерного трапа, и это тоже, надо полагать, считалось у них за давнишнее правило. Капитан принялся беситься еще издалека, едва увидев идущего к нему председателя:
— Ты что же это, немецкая рожа, делаешь! Где план? Ты мне зубы не заговаривай, план, говорю, где? — Он метался по палубе, размахивал руками, при каждом слове болтался из стороны в сторону, будто на шарнирах. — Захвалили тебя, занянчили, а ты исподтишка саботажничаешь! Мы Гитлеру душу вытрясли, думаешь, ты отвертишься? Я…
— Не идет рыба, гражданин начальник,» — спокойно вставил в образовавшуюся паузу Гекман. — Но план будет. — Откровенно озоруя, он показал Владу кулак за спиной. — Здесь товарищ один, гражданин капитан, в Игарку пробирается…
— Кто? Откуда? — сразу утихая, забеспокоился тот: посторонние свидетели таких разговоров явно не входили в его расчеты. — Как здесь оказался, по какому случаю?
— Завклуб из Игарки, — Гекман становился все невозмутимее. — Самсонов. С Хантайки своим ходом идет.
— А, знаю, — вяло сник комендант. — Пускай садится, довезу. Нашел тоже время для прогулок! А ты давай, Гекман, жми, без ножа режешь, душу бы я твою мотал! — Для порядка, правда, еще погрозил пальцем. — Смотри, Гекман, шкуру сниму. — И в сторону катера. — Заводи!
Катер с места взял крутой разворот и пулей вылетел на стремнину, а Гекман, широко расставив ноги и заложив руки за спину, все еще стоял на берегу, глядя им вслед. Неизвестно, о чем он думал в эти минуты, но что не о них, только не о них, за это Влад мог бы поручиться сейчас головой.
Эх, Гекман, Гекман, твоего бы опыта да нынешним германским левакам, они, кажется, ничего не забыли, но ничему и не научились, и снова рвутся на баррикады!..
В Игарке Влада ожидало разочарование: начальство переехало в Ермаково: жаловаться было некому, расчет получить негде. Снова садиться на шею Мухаммеду в ожидании лучших времен он не решился. Оставалось тем же манером пуститься дальше — на Ермаковский маяк.
Хорошо утоптанная тропа вывела его к трассе, вдоль которой тянулась линия временной связи: безошибочный ориентир для путника. Через каждые пять километров здесь стояла будка дежурного обходчика, где всякий проходящий считался желанным гостем: одинокая жизнь в тайге располагает к радушию. В два с половиной броска Влад одолел дорогу и к вечеру третьего дня уже стучался в кабинет отдела кадров экспедиции.
Но Константин Иванович, рубаха-парень, душа нараспашку, на этот раз даже головы в его сторону не поднял, сказал, как отрезал:
— Нету у тебя здесь ничего, уважаемый. Солопов вообще не считал тебя приступившим к работе, а потому и зарплаты не начислял. Справку можешь получить по сорок седьмой ге[22], а денег, извини, для тебя у нас не имеется. Мой совет: получай бумагу и в двадцать четыре часа линяй отсюда на все четыре стороны, иначе хуже будет. Солопов антисоветчину тебе клеит, не отскребешь-ся. Бывай…
Начальник экспедиции оказался в отъезде. Влад попытался было пробиться к главному инженеру Побожьему, но тот его не принял. Сидя потом на берегу с горьким комком в горле, при полной беспросветности впереди, Влад не знал, не ведал, предположить не смел, что спустя пятнадцать лет тот же самый Побожий Александр Алексеевич будет носить ему на суд свои литературные опусы, оказавшись при этом замечательно добрым и простым человеком. О, могучая сила односторонней информации!
Теперь Влада могла спасти только навигация, которая должна была открыться со дня на день. В ожидании первого парохода он коротал ночи на временном вокзальчике будущей магистрали, куда его по доброте душевной пускал здешний сторож, который время от времени даже подкармливал непрошенного гостя.