И-го-го! Топот конских копыт давно замер в прошлом. Смутно виднеется вдалеке вихрем пронесшийся табун. Он, правда, чувствовал себя в нем Коньком-горбунком, но прекрасные сильные кони и нежные, серые в яблоках кобылки, весело вея хвостами, на все голоса уверяли: ты наш, ты такой же, как мы, ты красив. И он, смущенный и радостный, скакал вместе со всеми, а потом делал рывок — и вновь оставался один, уходил в синие сумерки и тихо падающий снег, но даже туда до него долетали всплески аплодисментов. Услышав их, он испуганно затыкал уши: в этом звуке чудилось что-то издевательское, а то и угрожающее. И он боялся, что его — горбунка — схватят сейчас и начнут больно бить. Причем бить будут не только бронзовошкурые носороги, но и вот эти прекрасные породистые скакуны. Бить за то, что не хочет выкрикивать «дайте», а все бормочет «благодарю» и еще тихо шепчет «простите, простите, простите».
Умирал он один. «Беспредельная робость в быту»? Писатель, навестивший его в последней больнице, оставил душераздирающее описание засохшей булки и недопитого стакана кефира на тумбочке.
Недопитый кефир почему-то приводит на ум фронтовые сто грамм. Их нет сил выпить. Бой закончен.
И уже отстраняясь от тени классика, можно добавить только одно: «Не размахивайте руками. Не важно, состоялась драка или нет. Не размахивайте». Финита.
Идиллия начала пятидесятых
На другой день все было уже как обычно. Елена Петровна ушла на работу, приходящая домработница Васильевна стряпала в кухне. Звонки и поздравления прекратились.
Взяв коляску, Тата вышла из дому. Ветрено. Но говорят, что с ребенком надо гулять в любую погоду. Наклонившись, она подняла голубой, отделанный синими кисточками верх и повернула к набережной, но ветер противно задул в лицо, и пришлось изменить направление и двинуться на «тощий бульварчик». «Крип, крип», — противно скрипели колеса. Почему их не догадались смазать? Надо будет купить машинного масла. Господи, ну и скука. Гулять с ребенком… Что значит гулять с ребенком? Может, пойти к Кагарлицким? Не так уж и далеко. Она сразу повеселела, решительно крутанула коляску и, напевая «ну-ка, солнце, ярче брызни», бодро зацокала каблуками к Тучкову мосту.
У Кагарлицких их появление вызвало полный переполох. Марина Витальевна кинулась подставлять стул с подушкой. Марина всплескивала руками. Малышку извлекли из коляски и положили на стол. «Какая славненькая! Но как ты решилась идти через мост? Когда вас выписали?» — «Вчера». — «Боже мой! Коля счастлив?» — «Он в экспедиции. Уехал в прошлый вторник».
Приближалось время кормления.
«Ты непременно должна сначала что-нибудь съесть сама!» Марина Витальевна вышла и возвратилась с подносом, на котором стояли памятные еще с довоенных времен синие клетчатые чашки и тарелка с бутербродами. Марина смотрела на девочку влажными от умиления глазами. Она только что вышла замуж. И пока даже не думала, но… мечтала.
Обратный путь был менее приятным. Собрались тучи, в любую минуту могло полить. Поглядывая на небо, Тата пустилась бегом. «И о чем только думают эти молодые мамаши?..» — ворчала Агафья Васильевна. «Но я же успела!» — Тата сделала пируэт. Все хорошо! И… «Все выше, и выше, и выше!» — вдруг неожиданно для себя запела она звонким голосом. Девочка крякнула. До чего она все-таки похожа на Колю. Просто невероятно! Тата прыснула. Она всегда была очень смешливой.
Прошло два месяца, в городе стало томительно жарко. В середине июля в переулке вдруг появились киношники. Соседка принесла на хвосте, что снимать будут фильм «Академик Павлов». Из автобуса выгрузили целую толпу статистов. Дамы в платьях с длинными юбками и шляпах с цветами неспешно прогуливались под зонтиками по плиточному тротуару. Помреж что-то кричал рабочим, устанавливающим на тротуаре «старинный» фонарь. Привели лошадь. Лошадь ржала.
После обеда Тата еще раз высунулась в окно. Снимать так и не начинали. Время тянулось медленно.
Ближе к вечеру неожиданно пришла в гости Архарова. От жары она раскраснелась и все время обмахивалась платочком. Выпив чаю, заговорила о том, что ребенку вредно быть в городе: «Конечно, вы можете спорить, но в городе душно, это вам подтвердит кто угодно». После ухода Архаровой началось обсуждение. «Может, и правда следует выехать? Но ведь девочке меньше трех месяцев! На даче никаких удобств. Это будет мучение, а не отдых». Легли спать, порешив, что завтра после работы Елена Петровна зайдет к Ольге Павловне Сотниковой. У Сотниковых тоже новорожденный, и, кажется, они сняли дачу.