Лидия. Спустимся по другой лестнице. Через директорскую ложу… Катерина, сцена ещё освещена или только дежурное?
Катерина. Только аварийное. Сам чёрт ногу сломит. Но они ещё не разобрали декорацию. Думаю, можно пройти незамеченными.
Лидия берёт последние оставшиеся букеты, делит их пополам между собой и Полом. Кладёт в карман упаковку шоколадок.
Чарльз ждёт внизу, в фойе.
Лидия. Я помню. Мы просто хотим побыть наедине. (показывая на флакончики и бутылочки на гримировальном столе.) Пожалуйста, собери… Брось в мою косметичку.
Катерина. Ну конечно. Передам всё Чарльзу.
Лидия. Спасибо! Ты — мой ангел! (целует Катерину.) Буду скучать без тебя.
Катерина. Правда?!
Лидия не отвечает, только еле заметно улыбается. Выходит из комнаты с Полом.
Катерина привычными движениями быстро собирает косметику и запаковывает
в гримировальный набор. Всё, кроме пудреницы. С мгновение колеблется, потом, повертев в руках, кладёт в карман халата. В следущий момент сворачивает в трубочку один из оставшихся настенных плакатов. Тоже прячет.
Освещение гримировальной комнаты постепенно гаснет.
Пространство и декорация, где игрался «Вишнёвый сад».
Одно из деревьев лежит поперёк сцены, готовое к выносу на склад.
Тусклый свет одного из приборов на стойке — единственный сценический, который освещает сцену. Его дополняют голубые и красные огни дежурного освещения.
В их свете еле угадываются элементы декорации.
Пол и Лидия крадучись проходят в ту часть сцены, где горят только дежурные огни.
Лидия. Тут не пыльно. Монтировщики моют пол перед каждым спектаклем. Можем сесть на дерево…
Лидия и Пол садятся на дерево.
Шоколад? Швейцарский…
Достаёт из пакета и протягивает плитку Полу. Тот отламывает кусочек, кладёт в рот.
Пол. Классный! Кто тебе его подарил?
Лидия. Не знаю. Воздыхатели… (смотрит на адрес на пакете, гримаса искажает лицо. Отбрасывает пакет далеко в сторону.) Чёрт!
Пол. Разве ты не любила каждого, с кем ложилась в постель?
Лидия. Любила, когда мы бросались в объятия. Но в какой-то момент они считали, что могут начать изливать душу. Лить лживую патоку. С того момента любовь шла под откос.
Пол. У тебя всегда был ужасный вкус на бой-френдов. Но очень хороший на мужей…
Лидия. Тебе виднее. Попробую поверить.
Пол. Это точно. (чуть касается губами её щеки.)
Лидия. Не надо. Мы здесь не за этим.
Пол. Ну да… Не лучше ли нам броситься в объятия друг друга?..
Лидия. То был момент минутной глупости. Перед спектаклем. Не знаю, что со мной было, сама была не своя…
Пол. Ну не кокетничай. И это был вовсе не плохой способ попрощаться. Или поздороваться… Могу я спросить… Этот Чарльз… Сколько ему точно лет? Хотя не обязательно точно — в пределах ближайших ста.
Лидия. Какая тебе разница? Возраст это только цифры. Нет закона, который говорит, как ты себя должен чувствовать в определённом возрасте. У него энергия сорокалетнего, либидо, как у юноши.
Пол (язвительно). Ты имеешь в виду, много энтузиазма, но ни малейшего понятия?
Лидия. Он — замечательный. С ним никогда не скучно. Так много знает. И ещё кое-что — он не предаст меня.
Пол. Ни в чём нельзя быть уверенным в наше время.
Лидия. Хоть когда-нибудь, можешь принять вещи, как они есть?
Пол. Я подумал, пока ты была на сцене, когда говорила речь. Заметил, что ты не уверена. Колеблешься…
Лидия. Ты ошибся. И я докажу тебе. Через несколько лет, когда ты приедешь и увидишь, как мы умиротворены, как счастливы.
Пол. И как холодно вам.
Лидия. Ты не заметишь холод, там такая красота. Так чисто.
Пол. Меня всегда настораживает, когда, описывая жизнь, начинают с того, что она стерильна. Думаю, это последнее, о чём надо думать. Если под ногами не валяются банки из-под пива, не пробегает мышка-другая, нет следов мочи на асфальте, там нет жизни. Я не хотел бы жить в санитарной зоне, хочу быть где-то, где кипит жизнь, есть запах опасности, кварталы красных фонарей. По крайней мере знаешь, что жив. Ты ещё можешь изменить своё мнение…